Жители Москвы редко ходят в Россию, и в большинстве своем не очень хорошо её знают. Оно и понятно, с учетом цен РЖД выходит недешево, с учетом дорог — не всегда доступно, с учетом уровня покрытия русских лесов и полей сетью Wi-Fi — невесело. Ну и потом, там же народ, а у него никогда неизвестно, что на уме, да и кто он вообще таков — не очень понятно. На деле же, как правило, выходит иначе – шел в народ, пришел в люди, прекрасные и увлекательные, и возвращаешься в Москву с багажом редкого в нашу интересную пору оптимизма.
В течение последнего года автору этих строк довелось четырежды выезжать в северные регионы по краеведческой нужде, то есть, в поисках отдаленных красот деревянного зодчества. При этом трижды – в компании английского фотографа Ричарда Дэвиса, одного из самых известных певцов этого самого зодчества по обе стороны Ла-Манша. Ричард, с детства очарованный магией Билибинских рисунков, в течение последних 10 лет регулярно и пристально путешествовал по России, а в 2012-м издал в Лондоне прекрасный альбом "Русские деревянные церкви". Британская премьера книги имела успех: новообращенные заморские поклонники русского дерева интересуются, можно ли помочь деньгами гибнущим шедеврам. В этом году Ричард занят выяснением технических подробностей: для английских доброжелателей (у них принято говорить "доноры" вместо "спонсоры") важна уверенность в добросовестной организации, в том, что деньги дойдут до цели и будут потрачены с умом. То есть, первым делом нам надо было найти подходящий, нуждающийся, но пребывающий в надежных руках памятник.
Мы с Ричардом и его друзьями посетили полтора десятка первоклассных храмов XVII-XIX столетий, ни про один из которых нельзя сказать, что он находится в полной безопасности. У всех на памяти трагедия в Больших Лядинах, где на Пасху этого года от удара молнии сгорела ухоженная, оснащенная громоотводом, стоящая посреди большого людного села Покровская церковь. Сгорела потому, что в районе нет современных систем пожаротушения – пожарные ничего не могли поделать с огнем, занявшемся на высоте 40 метров. Впрочем, какие там системы – иной раз молотка да гвоздя нужного не сыскать. В другом известном памятнике Каргополья – Златоустовской церкви 1665 года (тоже в живом селе, при смотрителе, на балансе музея, от города всего пять километров) — потерялась заслонка от лаза в основании шатра. Дождь лил внутрь много лет, но лишь недавно вода протекла на расписной потолок церкви. Один из архангелов покрылся плесенью и провис на несколько сантиметров. Ещё в июне мы сообщили об этом в администрацию, администрация почесала в затылке – лезть высоко, мужики нужны, инструменты — где ж их взять? На дворе тем временем осень, а там, глядишь, и зима поспеет — оттого, что в кузнице не было гвоздя.
Характерно, что населенность места не имеет прямого отношения к состоянию объекта: сокрытая на острове в глухих Карельских озерах церковь бывшего Муезерского монастыря выглядит вполне ухоженной, хотя следит за ней лишь добровольный хранитель из соседней деревни да изредка приходящие сюда паломники. А находящаяся в большом каргопольском селе Волосове Никольская церковь лежит в руинах. Стоит на действующем кладбище, но по уши заросшая крапивой и черемухой. С трудом пробравшись внутрь, мы нашли тябла с росписями XVII века, обломки резного иконостаса и трогательную тетрадь для автографов посетителей. "Мы, молодежь XXI века, гуляли и зашли в храм. Мы очень хотим, чтобы в нашей любимой деревне восстановили храм, чтобы продолжались традиции …" и так далее. А крапиву косить некому.
Но вскоре мы прибываем в Поморское село Ворзогоры и видим совершенно иную картину. Село само по себе волшебное – стоит на мысу, с трех сторон омываемом волнами Белого моря. А в центре его великолепный комплекс из двух церквей, построенных "на каменное дело", в подражание городским или монастырским храмам, и колокольни. Вернее, сейчас он ещё не до конца великолепный, потому что одна из церквей стоит безглавой. Вторая недавно была такой же, но её завершение уже восстановлено. Совершенно случайно мы оказались в Ворзогорах именно в тот день, когда здесь впервые за 80 лет вновь зазвонили колокола, и познакомились с иереем Алексеем Яковлевым, трудами которого возрождается этот древний погост.
Вообще отец Алексей служит в Тихвинском храме в Москве, а сюда наезжает летом. Он известен как один из начинателей общественного движения "Общее дело", занимающегося спасением деревянных северных храмов. Именно спасением: в основном, добровольцы движения проводят срочные противоаварийные работы на памятниках, техническое состояние которых однозначно тревожное. Латают дырявые кровли, ставят подпорки, вырубают заросли и копают противопожарные рвы. За несколько последних лет проект, начатый несколькими людьми, стал массовым и сейчас под опекой его волонтеров находятся десятки адресов.
Начиналось всё именно здесь, в Ворзогорах. "Когда мы прибыли сюда в первый раз, — рассказывает отец Алексей, — то неожиданно для себя услышали, что на колокольне брошенного погоста стучит топор. А это был дед Саша, который много лет день за днем латал колокольню – просто не хотел увидеть, как однажды она рухнет у него на глазах. И нас так вдохновил пример этого человека, что мы сначала вызвались помогать ему, а потом пошли дальше, и теперь каждое лето собираем по нескольку экспедиций".
…Завершая турне, мы с коллегой Ричардом прибыли в село Турчасово, стоящее на впадающей в Белое море реке Онеге. Это и была основная цель нашей поездки – английские доноры в данный момент ведут переговоры о покупке колоколов для здешнего Преображенского храма. Дорога, соединяющая Поморье с Каргополем, идет по правому берегу реки, а село стоит на левом, моста нет. Надо ждать, пока у привязанных на том берегу лодок покажется кто-нибудь. "Уважаемый, как бы нам перебраться на вашу сторону?" В ответ подозрительно: "А вам сюда зачем?" – "Мы к Алексею Сутину". Ну, тогда заходи, даже деньги за перевоз брать отказываются.
Почему английские доброжелатели выбрали именно Турчасово – да просто потому, что здесь также есть человек, готовый активно участвовать в возрождении церкви. Это молодой бородатый Алексей Сутин, которого мы застаем на крыше церкви. Он и ещё двое местных мужчин починяют полицу, сидя на высоте примерно двадцати метров. Мы поднимаемся к ним, и Алексей показывает уже сделанную работу – новую кровлю над алтарем, в том месте, где протечки уже успели изрядно разрушить бревна сруба. Несмотря на простую, вполне деревенскую внешность, Сутин явно непрост – с англичанами говорит на хорошем английском, со мной – по-московски, с местными мужиками – по-онежски. Я, говорит, вообще в городе живу, а здесь детство провел, на лето приезжаю. Вот, миром собрали деньги, нанял плотников. А вам, говорю, кто-то платит? Работа ведь нешуточная. "Нет, я так, во славу Божию. У меня ж другие заработки, я физик по образованию, я работать, в основном, в Норвегию езжу".
Мы договариваемся вернуться зимой, уже с колоколами. Во-первых, через реку переправлять будет проще, а во-вторых, Ричард уверяет, что зимой, особенно когда за минус двадцать, Турчасово прекрасно как никогда. Пусть доноры сами убедятся, что здесь все по-честному и что Русский Север – это, действительно, Север так Север, дело серьёзное.
