За 96 лет, что минули после Октябрьской социалистической революции в России, левая идея переживала взлеты и падения. К концу XX века показалось, что она погибла безвозвратно – настолько трескучим был провал советской модели. Метафора конца истории, родившаяся в 1989 году на волне перемен в Восточной Европе, точно отражала ощущение многих. Сама жизнь, мол, расставила все по местам, теперь известно, кто прав, и вопрос лишь в том, когда это осознание охватит весь мир. Автором хлесткого умозаключения о том, что история закончилась, и левой альтернативы больше нет, был американский политолог Фрэнсис Фукуяма.
Прошло двадцать с лишним лет. Не так давно Фукуяма опубликовал неожиданную статью. Где вы, левые, куда исчезли социалисты и коммунисты, предлагавшие когда-то другие экономические решения? Отзовитесь! Нет, автор не испытал внезапной ностальгии по СССР. Но кризис глобальной модели, ставший очевидным в конце нулевых, заставил задуматься о том, что идеологическая монополия, наступившая после краха советского лагеря, завела в тупик. Наличие социалистического взгляда, был ли он верным или ошибочным, заставляло и капитализм быть всегда начеку, заботиться об успехе в экономической конкуренции и о социальной привлекательности. А когда выяснилось, что у капитализма нет ответов на многие вопросы, оказалось, что обращаться-то больше не к кому. И за пределами "Вашингтонского консенсуса", несмотря на его подмоченную репутацию, ничего нет и быть не может.
Левых, конечно, подкосил крах советского эксперимента по построению нового общества. Но тот эффект уже начинает забываться. А вот настоящей проблемой стало то, что никакой внятной концепции, которая пришла бы на смену либеральной, социалисты и их единомышленники предложить не могут. Хотя спрос имеется, и даже чувствуется ностальгия по временам, когда казалось, что за железным занавесом сооружают другое, более справедливое и правильно устроенное общество.
Помните начало двухтысячных? Тогда лидерам "Большой восьмерки" приходилось прятаться в самую глушь, а ежегодные заседания МВФ и Мирового банка проходили на осадном положении. Грозное слово "антиглобалисты" заставляло ежится организаторов международных мероприятий. Апофеозом стала "восьмерка" 2001 года в Генуе, когда на улицах развернулось настоящее побоище с жертвами.
В конце того же десятилетия мировая экономика, казалось, сделала подарок воинствующим левакам. Грянул мировой финансовый кризис, глобальный капитализм пошатнулся и утратил прежнюю самонадеянность. Пришло время антиглобалистам выйти на сцену со своими идеями переустройства. Но где же они? Громкий "Оккупай Уолл-стрит" по масштабу не догнал того, что было десять лет назад, не говоря уже о беспорядках, сотрясавших западный мир в шестьдесят восьмом. А с конкретными предложениями, как жить иначе, и вовсе беда – их нет. Вернее, университетских умников-профессоров, которые развивают марксистскую теорию, хватает, особенно в Америке, но их изыскания не имеют отношения к реальности.
Достаточно посмотреть на европейскую политику, чтобы понять, как все запущено. В условиях структурного кризиса еврозоны и неуверенности в завтрашнем дне Старый Свет не производит никаких новаций. По сути, есть две партии. Одна – партия "финансового оздоровления", то есть те силы – консерваторы, либералы, социалисты, коммунисты, название не имеет значения, которые проводят "ответственный курс", вне зависимости от идеологической этикетки. Другая – партия "долой, все обрыдло", объединяющая недовольных от ультралевых до ультраправых, и не собирающаяся брать власть. Самый яркий пример – движение "Пять звезд" итальянского комика Беппе Грилло, который набрал четверть голосов избирателей под лозунгом "Все политики – свиньи".
На этом фоне стремление к реальной альтернативе растет, равно как и всеобщее требование справедливости, а ее как раз современный капитализм обеспечить не способен. Причем капитализм никакой – ни либеральный, ни государственный, особенно поднявшийся на волне увлечения Азией. Фукуяма, когда-то похоронивший социализм, теперь уверен, что левая идеология нового типа скоро обязательно появится. Так что к столетию Октября его уроки снова могут оказаться актуальными.
