Профессиональный киллер Алексей Шерстобитов снова заговорил. В 90-е его называли Леша Солдат. За ним двенадцать громких убийств и покушений. Мишенями стали бизнесмены, политики, лидеры ОПГ. Был у Леши-Солдата и заказ на ликвидацию Бориса Березовского. Киллер был арестован в 2006-м и осужден на 23 года лишения свободы.
Это было время, когда девочки мечтали стать проститутками, мальчики — рэкетирами, а блатная самодеятельность украла себе имя городского романса — шансон, когда не стало страны, а вместе с ней закона, когда в теленовостях доминировала тема, кого сегодня убили, когда авторитетные бизнесмены учили правде жизни. Тогда появилась молодая уголовная поросль.
"Они, как голодные волки, нападали на бизнес и начали рвать его на части. И если им на пути попадались какие-то криминальные авторитеты и пытались их образумить, "по-честному" поделить все, они этому активно сопротивлялись и без разбора расстреливали всех", — рассказал Александр Трушкин, в 1996-2006 годах — оперативный сотрудник МУР.
Бригады вымогателей сколачивались в подвальных качалках.
"Сильвестр зубы проституткам бил, кличка у него была Тракторист. Из Пскова приехал. Пацанам с одной извилиной, с огромными плечами, бицепсами, которых кинуло государство, ничего не нужно было вообще. Нужно было раздербанить собственность, уничтожить власть", — отметил Александр Гуров — в 1988-1991 годах — начальник 6-го Главного управления МВД СССР по борьбе с оргпрестпуностью, профессор.
А шпаной управляла главшпана — зачастую люди с серьезным прошлым и специфическими навыками.
"Шли офицеры КГБ, МВД, офицеры Главного разведывательного управления. Люди, которые носили погоны, быстрее всех понимали, что происходит, — то ли от злости, то ли потому, что безысходность, то ли потому, что где-то червоточинка была", — считает Гуров.
Алексея Шерстобитова в качалке заприметил бывший офицер КГБ Григорий Гусятинский. Гриня — второй человек у "ореховских", рулили которыми братья Пылевы и Сергей Тимофеев, тот самый Сильвестр-Тракторист.
Шерстобитов — офицер внутренней службы. Без зарплаты, в униженном положении, зато с умением филигранно обращаться со всем, что стреляет и взрывается. С детства — по военным полигонам. Сначала его просто позвали работать в ЧОП. А потом он и не заметил, как стал Лешей-Солдатом", которому приказали: убей.
"Сказали, что должен. Можешь или жену свою на панель выставлять, или мы тебя как торпеду запустим", — вспоминает Шерстобитов.
Первое его покушение было на заместителя начальника отряда милиции специального назначения Филина. Тот выжил, ушел из милиции и сам стал мафиози. Леша Солдат совершенствовался и добился особого места в уголовной иерархии.
"Он был не только уникально метким стрелком, но еще и великолепным шифровальщиком. Он был великолепным артистом. А самое главное, что он был офицером, который продал свою честь", — сказал шеф-редактор газеты "Столичный криминал" Эрик Котляр.
"Известный факт: приходил на встречу с другой группировкой в виде батюшки — с бородой, в рясе, с крестом. Место жительства постоянно менял, документы постоянно были разные", — пояснил Александр Трушкин.
Он и женщину, с которой жил, держал в неведении. "Она спрашивает, когда мы поженимся, а я не мог сказать, жил под чужими паспортами, которые постоянно менялись", — вспоминает Шерстобитов.
В 90-е работа, о которой Леша не мог сказать, не переводилась. В год от наемных убийц гибло от полутора до двух тысяч человек. Ему поручали убийства самых охраняемых людей. Отари Квантришвили он застрелил на выходе из бани из мелкашки. Команда была: вали всех. Но Леша-Солдат прекратил стрелять, когда увидел, как к упавшему Квантришвили под пули бросился его друг.
Он в самом деле убивал без удовольствия, но с мастерством необычайным. Со своими спецами даже сделал дистанционно управляемый аппарат, увидев такой в фильме "Шакал". Да и безо всякой техники с 50 метров из ПМ попадал в висок человека. Но одна смерть по-настоящему на него повлияла.
"Когда умерла мама, я понял, какую боль приношу другим. Я стал это осознавать, и мне стало больно. Сидишь и смотришь на человека в прицел, и начинается уже другая борьба", — сказал Шерстобитов.
В прицел Леши-Солдата попадали воры в законе, бандиты разных мастей. Но мотивация — они плохие — работала все хуже. Рассказывает, что обрадовался, когда за мгновение до выстрела в Березовского пришла команда "отбой".
"Он как раз вылетел весь раскрытый. Я был готов, расстояние было небольшое. Сильвестр позвонил с Лубянки и сказал, что проблема исчерпана", — рассказал Шерстобитов.
Но людоедская машина продолжала жить по своим законам. Каждый пятый "медведсковский"-"ореховский"-"курганский" был убит своими же, в том числе на показательных казнях. Главари заказывали друг друга. Сильвестра расстреляли в Mercedes, Пылевы заказали Гусятинского, Гусятинский — Пылевых. Леша-Солдат Гусятинского пристрелил.
Были еще убийства, взрывы. А в начале двухтысячных Леша-Солдат решил: все. С момента последнего убийства прошло шесть лет, только в МУРе на него были другие планы. "Он постоянно был под нашим неусыпным контролем, хотя думал, что вышел из нашего поля зрения и о нем никто не знает. Мы сами тоже должны были конспирироваться, потому что у них была связь с нашими сотрудниками, и утечка информации была неизбежна. Поэтому наша группа работала автономно, ни перед кем не отчитывалась и никому ничего не докладывала", — вспоминает Александр Трушкин.
Группа Трушкина совершила невозможное. Три опера разгромили кровавую, глубоко коррумпированную группировку. Шерстобитов оказался самой трудной мишенью. Но после ареста не юлил и не лгал. На первом же допросе ему показали фото девочки, которая стала случайной жертвой организованного им взрыва.
"Я подумал, что на меня так пытаются давить. Мне дали материалы дела, и на этом допрос закончился. Вину свою чувствую за это. Напоминать себе стараюсь постоянно об этом. Не всегда получается. Не оправдываю себя, а происходит само собой. Забываешь о той вине, которая на тебе висит. Когда вспоминаешь, она тянет в ад. Других мест для таких, как я, не придумано", — раскаивается Шерстобитов.
Он отсидел меньше половины срока. Говорит, самое трудное для него — не путать совесть со слабостью, а значит, пока рано думать о свободе.
