13 июля в Грузии похоронили Эдуарда Шеварднадзе — последнего министра иностранных дел Советского Союза. У него было много прозвищ, но сам он предпочитал, когда его звали Белый Лис. Реакция Кремля на кончину Шеварднадзе была сдержанна и обтекаема. Понятно, что ни одного дурного слова, но и в заслугу не было поставлено ровным счетом ничего.
На современников Шеварднадзе производил яркое впечатление. По-грузински обаятелен, а речи как министра безупречны и образны. Вместе с тем именно на сладкоголосую эпоху Горбачева-Шеварднадзе пришелся период краха СССР и, что называется, сдачи позиций.
Вклад Шеварднадзе в историю России крайне противоречив. Сторонники Эдуарда Амвросиевича его самым большим достижением считают вывод СССР из международной изоляции. Скептики считают, что этого нельзя пощупать, и добавляют, что американцам Шеварднадзе лишь одной своей подписью отдал 46 тысяч километров нашего морского шельфа на Дальнем Востоке и еще 7 тысяч квадратных километров глубоководной акватории. А там ведь углеводороды и рыба! Ни стенограммы обсуждения этого решения на политбюро ЦК КПСС, ни решения советского правительства по этому поводу нет.
Шеварднадзе начал свою карьеру в Грузии как министр внутренних дел и лидер коммунистов республики. В Грузию после развала СССР Шеварднадзе и вернулся. Какой-то период был президентом, а потом оказался свергнут Саакашвили и превращен в изгоя. Впрочем, смерть, как обычно, примиряет.
Его точно любили здесь, в маленьком горном селе Мамати, далеко от столиц — Москвы и Тбилиси.
"Он в футбол всегда играл только нападающим. Как-то его отец сказал нам: если этот мальчик сумеет выбраться отсюда, он перевернет весь мир", — вспоминает одноклассник Эдуарда Шеварднадзе Георгий Качеишвили.
Он был полон энергии и сил, которых в 1981-м хватило, чтобы через четыре года оказаться на вершине и начать, как предсказывал отец, переворачивать мир.
"В моей жизни самым успешным считаю те годы, когда я был министром иностранных дел Советского Союза, хотя меня перевели туда против моего желания, я не соглашался. Но Горбачев заставил, вынес вопрос на заседание политбюро. Коммунист, куда денешься", — говорил Шеварднадзе.
Времена, которые он называет лучшими в своей классической партийной карьере, многие проклянут — годы сплошных поражений дипломатии еще огромного государства. Дряхлеющего, но с молодой командой, которая, казалось, оттащит неповоротливого, укрытого железным занавесом колосса от пропасти. Но так получилось, что вместе с Горбачевым и фамилия Шеварднадзе — в списке похоронной команды СССР. А как все начиналось!
"Потребность в свежем ветре ассоциировалась с появлением Шеварднадзе. Все опасались, в том числе и ЦК, и общественное мнение, справится ли он. Он оказался человеком весьма необычным, обладающим острым, большим умом, способностью быстро обретать знания, погружаться в трудности и сложности, стал работать до четырех утра, дома спал по три часа, похудел сразу", — рассказал Александр Бессмертных, в 1991 году — министр иностранных дел СССР, в 1990-1991 годах — чрезвычайных и полномочный посол СССР в США.
Был ли он самым успешным министром иностранных дел Советского Союза? Факты говорят об обратном. Но ведь это было время, когда поражения считались победами, а победы приводили к поражениям. С именами Горбачева и Шеварднадзе связывают окончание холодной войны. Вопрос только в цене.
Эдуард Шеварднадзе бывал в Кабуле не однажды и пришел к выводу, что нам там делать нечего. Горбачева убедить удалось. "В год мы теряем около двух миллионов долларов. Там не просто погибают люди, там гибнет наш авторитет, война унижает наше достоинство. Афганистан — трясина, и мы в ней тонем. Надо быстрее оттуда выбраться, но так, чтобы не бросить наших друзей и всю страну в одиночестве", — написал Шеварднадзе в своей книге "Когда рухнул железный занавес".
Но друг был брошен, Наджибулла казнен, а вывод войск не спас ни Афганистан, ни Советский Союз. А вот договор о сокращении ракет средней и малой дальности, по убеждению Шеварднадзе, спасал и мир, и экономику державы. Это же он во время первой встречи Горбачева и Рейгана в Женеве дал понять, что Союз не тянет уже гонку вооружений, и та Америка впервые поверила тому новому СССР. Поверила, что он готов пожертвовать втрое большим количеством боеголовок, чем Штаты, только бы договориться.
Подарок за подарком. Штатам — 34 тысячи квадратных миль нефтеносного района Берингова моря. Двум Германиям — единую страну. Всего лишь за устное обещание НАТО не расширяться на Восток.
"Я был бы счастлив, если бы мы могли вернуться к той точке, когда мы договорились совместно строить новую мирную европейскую систему отношений. Если бы я знал, что 25 лет спустя будет иметь место подобная дискуссия, я бы тогда почесал затылок и сказал: нет, ребята, нам нужен договор письменный", — подчеркнул Франк Эльбе, в 1989-1990 годах — глава аппарата министра иностранных дел ФРГ.
А может быть, уже в тот момент Белый Лис, как его называли в западных дипкругах, в грудах осколков Берлинской стены разглядел будущие руины страны, с которой приходило время прощаться? И тогда одобрение Запада понадобится.
"Особых неудач не было, потому что в моей книге я привожу письмо президента Соединенных Штатов Америки, где он перечисляет мои заслуги. Это объединение Германии, освобождение Восточной Европы, Варшавский договор, ослабление международной напряженности, нормализация отношений отношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки", — говорил Шеварднадзе.
Он успел отойти в сторону меньше чем за год до того, как рухнет империя. Но обломки накроют и на ее окраине, дома.
Удивительно, но кроме новой церкви, наделенный такой властью человек родному селу не подарил больше ничего — считал, неправильно поймут. И потому даже забор у дома, где он родился, с облупившейся краской, а сам дом к приему паломников точно не готовится.
Даже в доме, где родился такой человек, в Мамати двери не запирают. Так, придавили табуреткой из бамбука, чтобы уберечь от сквозняков. А внутрь заходи кто хочешь. Здесь, как говорят, Шеварднадзе последний раз был года три назад. Приезжал проведать родовое гнездо. Может, специально для него тогда появилась фотография, а может, для журналистов, чтобы вспомнили знаменитое выражение: "Один великий грузин создавал великую страну, другой поучаствовал в ее разрушении".
Крохотный музей в зале только добавляет уныния. Несколько портретов и десяток фотографий. Георгий Качеишвили, который когда-то сидел с Шеварднадзе за одной партой, — едва ли не единственный и редкий посетитель. Хорошо помнит отца, учителя из той самой школы, и то, как мечтал, что четвертый сын выучится на врача, — в селе был только фельдшер.
"А он врачом быть совсем не хотел. Про политику кто тогда мечтал? Он хотел быть журналистом", — сказал Качеишвили.
Прессу Шеварднадзе и правда очень любил. И когда только стал первым секретарем Грузинского ЦК в 70-х и уже в 90-х, каждый понедельник собирал журналистов в президентской резиденции.
"К нему были вопросы, но этот человек не контролировал СМИ, не пытался кому-то закрыть рот. И во времена Шеварднадзе в Грузии было гораздо больше свобод, чем после "революции роз", — считает Нино Бурджанадзе, в 2001-2008 годах — председатель парламента Грузии, в 2003-2004 годах — и. о. президента Грузии.
Словам когда-то соратника и друга, а потом человека, участвовавшего в его свержении, доверять можно. Если бы не Шеварднадзе, Грузию в 1992-м из хаоса вытащить не удалось бы. "Гражданская война, стрельба на улицах — все эти ужасы мог остановить только Шеварднадзе, и он это сделал", — подчеркнула Нино Бурджанадзе.
А в итоге присутствовал при распаде еще одного государства и воспитал такого преемника, которым гордиться не пришлось. "Я готов тысячу раз покаяться и извиниться перед народом Грузии за то, что передал власть Михаилу Саакашвили. Я признаю свою ошибку и извиняюсь перед народом", — заявил Шеварднадзе.
Было ли это самым тяжелым днем в его жизни, когда весь мир видел, как ученик грозил кулаком учителю, а от народа, который недавно его называл "спасителем", пришлось убегать под прикрытием охраны? Трагедией поверженного гиганта — точно.
А сам он считал самой большой своей потерей не президентский пост, а смерть супруги. Рядом с ней он и останется в резиденции Крцаниси, где в 2009 году написал: "Моя Грузия. При мысли о ее настоящем и будущем мне становиться больно и горько. Я уже ничего не могу изменить. Новому времени нужны новые люди".
