Какие выводы после парижской трагедии сделали в Германии?
9 июля 2006 года здесь на олимпийском стадионе в Берлине Зинедин Зидан нанес свой знаменитый удар головой — в грудь капитану итальянцев Матерацци. Есть три основные версий насчет того, что стало причиной самого известного футбольного столкновения на почве свободы слова: Матерации оскорбил мать Зидана, спошлил в адрес сестры или назвал его — наполовину алжирца — "арабским террористом". Французы проиграли, великая карьера Зидана закончилась красной карточкой. Все его жалели, называли итальянца "провокатором" и до сих пор гадают, что же он такого сказал. Но это потому, что Зидан, слава Богу, не убил Матерацци.
Ударь братья Куаши кого-нибудь из карикатуристов Charlie Hebdo в живот или по лицу, все бы стали разглядывать картинки в журнале и возможно пришли бы к выводу, что они в большинстве случаев пошлы и бессмысленны. А теперь неважно, что нарисовано. Всеобщие сочувствие к призывам во что бы то ни стало защитить демократические ценности, хотя и с примесью страха, что за это и в самом деле кому-то еще придется умереть.
У дверей Berliner Zeitung — полицейский наряд. Газета одной из первых перепечатала карикатуры Charlie Hebdo. То же самое ранее сделала гамбургская Morgen Post и едва не сгорела. Задержаны двое подозреваемых в попытке поджога ее архива. У остальных редакций, которые также решили поддержать французский журнал, выставлена круглосуточная охрана.
В руках у главного редактора BZ Петера Хута — номер с той самой передовицей. Он гордится коллегами. Они его не разочаровали.
"Когда мы начали верстать номер, выглядело это следующим образом: верстальщик сидел за столом, я — рядом, предлагал попробовать различные варианты. Другие коллеги стали подходить, не только редакторы, но и секретари, фоторедакторы, мы вместе обсуждали первую полосу, всем понравилось. Я не слышал, чтобы кто-то был против или сказал, что мы не можем такое опубликовать. Я не видел страха, чтобы кто-то предположил, что мы переступаем какую-то грань, провоцируем кого-нибудь, этого не было. Подобное отношение редакции к вопросу меня очень порадовало", — признается Хут.
"Я — "Шарли". Карандаш против автомата. Политики и СМИ, как положено, задают публичный дискурс. Бранденбургские ворота, окрашенные в цвета французского флага как его часть. Митинг поминовения и солидарности на Парижской площади, организованный Центральным советом мусульман Германии. Хорошо одетые, свободно говорящие по-немецки мусульмане — в такой аудитории без насилия над собой можно признать справедливость официальной установки, что ислам это часть Германии, — вместе с канцлером Меркель аплодировали федеральному президенту Гауку.
Канцлер в тот вечер не выступала. Все, что у нее было сказать, она скажет на следующий день в Бундестаге. Митинг вообще вышел компактным и по времени, и по числу участников — четыре-пять тысяч. Люди расходились с чувством выполненного долга и абсолютной незащищенности.
"Все понимают, что предпринимаются попытки предотвратить то, что предотвратить невозможно. Нужно быть осторожными. На подобном мероприятии просто необходимо было продемонстрировать свою солидарность, но от таких терактов защититься нельзя", — говорят берлинцы.
Неизвестно, что получилось лучше — успокоить или напугать, но власти продемонстрировали бдительность, показательно проредив полицейской тяпкой исламистскую грядку.
16 января в Берлине спецназ нагрянул сразу по 12 адресам, в том числе и в турецкий общинный центр в районе Митте. Арестованы имам, бухгалтер и еще три человека, которых подозревают в вербовке и переправке добровольных джихадистов в Сирию.
Судя по комментариям в Интернете, висящая почему-то вверх ногами вывеска центра усилила зловещий характер новости. Двумя днями ранее в Вольфсбурге спецслужбы задержали некого Айоба Б., подозреваемого в подготовке терактов на территории Германии. На выходе задержанный поднял руку, салютуя товарищам. Остающиеся на свободе приветствовали его в ответ. По данным полиции, в джихадистской ячейке Айоба — не менее 50 человек, пятеро из них воюют в Сирии за ИГИЛ. То есть понятно, что взяли не всех.
До сих пор Германии везло. Единственный теракт — убийство двоих американских военнослужащих в аэропорту Франкфурта косовским исламистом Арифом Ука в марте 2011 года. Но это везение может кончиться в любой момент. Никто не даст гарантий, что одиночные аресты разрушат террористические планы, а не форсируют их. Единственный системный подход к проблеме сформулирует лидер левых Грегор Гизи.
"Нужно понять следующее: стратегии НАТО и США по смене политических режимов военным путем извне в связи с экономическими интересами не просто потерпели фиаско. На войне уничтожается жизнь, из-за этого право человека на жизнь начинают презирать, а данное презрение — условие возникновения терроризма. Война в Афганистане должна была уничтожить "Аль-Каид (запрещена в РФ)у", а группировка просто переехала в Пакистан и недавно убила там более ста детей. Без упомянутого вооружения в Сирии, без войны в Ираке, ИГ (запрещена в РФ)бы не было. Во всяком случае в той форме, в которой оно сегодня существует. Государственные строи таких стран, как Ливии, Ирака, Судана и Сомали, уничтожены. Кто хочет преодолеть терроризм, должен положить конец войне", — уверен Гизи.
Но открытой поддержки со стороны подконтрольного Меркель парламентского большинства слова Гизи не получили. После минуты молчания в память о жертвах терактов в Париже его коллеги заговорили о необходимости консолидироваться и защитить европейские ценности, демонстрируя решимость и дальше бороться со следствием, а не с причиной. В выступлении самой госпожи Меркель была одна оговорка: "антисемитизм — это наш государственный долг", сказала канцлер, и из него также стало ясно, что она осознает себя лидером общества, расколотого в отношении ислама.
"Мы не хотим, чтобы наше единство разрушали те, кто подозревает всех мусульман. Любое социальное принижение мусульман неприемлемо", — заявила Меркель.
Это все про Дрезден, где каждую неделю во все возрастающем количестве собираются противники исламизации Европы. 12 января на демонстрацию пришли 25 тысяч человек. Они — тоже за свободу слова и другие европейские ценности, в том числе и такие, как, скажем, законопослушность и готовность платить налоги. Они просто считают, что мигранты новой волны приезжают в Германию, чтобы сесть им на шеи, а из исламских стран и для того, чтобы им эти шеи свернуть. И теракты во Франции, конечно, укрепили их в этом мнении.
Дрезден как общественное явление далек от того, чтобы считаться мейнстримом, — везде, кроме Саксонии, противников исламизации встречают более мощные контрдемонстрации, поддерживаемые властью и СМИ. Но ведь понятно, в чью сторону качнется общественное мнение, случись в Германии хотя бы один теракт.
В самом экстремальном случае главными бенефициарами окажутся ультраправые. Они спокойно идут по улице, как всегда неразговорчивы, но уже нет в них свойственной их сходкам агрессии и затравленности — впервые за 70 лет они чувствуют себя среди обычных немцев вполне комфортно. Немецкие неонацисты с исламистами — две стороны одной медали: им тоже чем хуже, тем лучше. И они над этим работают.
"Я чувствую, что за мной постоянно наблюдают, что меня не хотят здесь видеть. Когда я выхожу на улицу, я боюсь. Я должен смотреть по сторонам, со мной может что-то случиться. По вечерам я вообще стараюсь не выходить на улицу", — сказал Десфали, беженец из Эритреи.
Десфали — мусульманин. Живет в пятиэтажке на окраине Дрездена. Этот социальный дом беженцы с Ближнего Востока и севера Африки делят с местными алкоголиками и тунеядцами. Прежде чем выйти во двор, чернокожие жильцы внимательно смотрят в окно. Двери их квартир не раз разрисовывали свастикой — это заметно, несмотря на то, что они всякий раз ее старательно смывали. Раньше в трехкомнатах жили восемь человек, а теперь их семь.
Когда в городе прошла самая массовая антиисламистская демонстрация, одного из них — Халида — прямо во дворе дома и зарезали. Халид не был фанатиком, он и в мечеть-то редко ходил, вспоминают друзья, зато регулярно посещал курсы немецкого языка.
О его гибели — две строчки в Интернете. У полиции нет версий и подозреваемых. В самом деле Халид ведь не Charlie Hebdo, и рядом с его телом никто не оборонил удостоверения личности.
