Кризис добрался до дизайнерских и архитектурных бюро. Заказов нет, красоту теперь приносят в жертву экономии. О том, как выживает отрасль – специальный репортаж "Дом, который построит N".
Это улитка на склоне – надо только присмотреться внимательнее. Получив заказ, Сергей Скуратов решил сразу: никаких высотных стереотипов. Таких небоскребов в мире больше нет. О том, что дом на Мосфильмовской должны были сдать еще полгода назад, архитектор предпочитает не думать. Скуратову и так повезло: несмотря на кризис, застройщик клянется закончить необычный проект.
"Ее руками гладить очень приятно, – говорит Сергей Скуратов, поглаживая колонну. – Тактильные свойства материала очень важны для современной архитектуры".
Колонны из черного бетона, облицовочные плитки из Японии – застройщики были готовы выполнять любой каприз архитектора. Все равно окупится.
"У нас вся система строительства, проектирования была рассчитана на то, что недвижимость увеличивается в цене за год на 100%", – объясняет Григорий Ревзин, архитектурный критик.
Однокомнатную квартиру Галина Шкилева переделала под чутким присмотром дизайнера в "двушку", вложила по самым скромным подсчетам, 30 тысяч долларов. Теперь поняла – зря. Перепланировка продаже скорее мешает. А квартира стремительно теряет в цене. За полгода – на 25%.
"Мы, конечно, позиционируем, что квартира с ремонтом, но покупателю сейчас не интересно – с ремонтом или нет. Покупатель хочет экономить", – жалуется Галина Шкилева.
Народная тропа в эти палаты XVII века не зарастает уже 9 лет. Полезные знания о трендах и тенденциях домашней красоты в Школе дизайна приобретаются за 800 долларов в месяц.
Своих выпускниц директор Школы дизайна Татьяна Рогова делит на три категории: тех, кто учится для себя, кто собирается работать на других, и всех остальных – для кого это просто милый женский клуб.
Интерьер и экстерьер в стиле модерн от признанного мастера Павла Оринянского – это уже претензия на элитарность. Авторский дизайн от пола до потолка стоил 150 евро за квадратный метр проектирования.
"Самое интересное это, конечно, лепка, лепка-модерн. Это мало, кто сегодня делает. Наши скульптуры из нашего материала – смола, армированная стекловолокном", – рассказывает Павел Оринянский, художник-дизайнер.
Лепнину теперь приносят в жертву экономии. В бюро Оринянского дизайнеры заканчивают 3 проекта, оставшиеся от прошлогодней роскоши. Сегодня нет ни дешевых заказов, ни средних, ни дорогих.
То, что рано или поздно пойдет цепная реакция, архитекторы и дизайнеры понимали, но отказывались верить. Финансовый кризис вслед за фондовыми биржами и банками начал разъедать девелопмент, останавливать стройки. Следующее слабое звено – проектный комплекс.
Участки без подряда – такими билбордами и баннерами теперь пестрят все подмосковные трассы. Ждать, пока в условиях кризиса профессиональный девелопер найдет деньги, покупатели не готовы. Специалисты хватаются за голову: Подмосковье грозит превратиться в форменный "Шанхай": когда сосед чаще чужой, чем свой, проекты – самодельные, коммуникации подведены кое-как, и бетонные плиты вместо аккуратных дорожек.
Графские усадьбы, уютные домики-кантри, модерн из стекла и бетона, готические башни – концепцию поселка определяют маркетологи. Влияет все: лес, река, холм, равнина, направление и удаленность от города. Архитектору остается только добавить к маркетинговому исследованию чуточку своей фантазии, и проект готов.
"До так называемого финансового кризиса диапазон был от 70-80 долларов за квадратный метр. Сейчас многие архитектурные бюро предлагают чуть ли не в два раза меньший прайс", – говорит Андрей Романенко.
"Золотое Подмосковье" кормило архитектурные бюро не только столицы, но и многих других городов. Зодчие не хуже, цены ниже. Но даже с кризисной скидкой осваивать территории не для кого.
"Это чума. Просто все умирают", – жалуется Григорий Ревзин.
В сентябре прошлого года Григорий Ревзин был уверен – венецианский "турнир за Россию" он выиграл. На шахматном поле Биеннале только ферзи: макеты архитектурных чудес для Москвы, Казани, Якутска и прочих городов большой страны. Но проекты, прогремевшие на весь мир, теперь лишь шелестят глянцевыми страницами каталогов.
Сергей Скуратов – в двадцатке лучших московских зодчих. Но и ему остается грустно констатировать: закончилось время экспериментов. Заниматься регламентированными детскими садами, школами и муниципальным жильем после знаменитого "Медного дома" в Бутиковском или "улитки" на Мосфильмовской ему нестерпимо скучно, но видимо придется.
"Муниципальный дом можно сделать совсем другим, нужно только архитектору дать свободу", – уверен Сергей Скуратов.
Как, например, в Голландии – вздыхает Скуратов – там городские власти давно решили: прикладное искусство прикладным, но нужно и о прогрессе не забывать. Пример тому – дом для престарелых в Остдорфе, жилой комплекс "Паркранд", изломанный параллелепипед – кафе-чайная.
Архитектурными изысками социальной направленности Москва тоже может похвастаться, но только старая. Это редкий для Москвы памятник "северного модерна" – архитектурного стиля популярного в начале XX века. Детский клуб общества "Сеттльмент" Александр Зеленко решил в виде "обитаемой скульптуры", лишенной внешних украшений. Несмотря на то, что были утрачены внешние кованные светильники, и первоначальную отделку "под шубу" сменила гладкая штукатурка – критики поставили это здание в один ряд с работами Гауди.
Городской архитектурный нетиповой проект в последние годы стоил примерно 7% от стоимости здания. Зодчие первого класса снижали цены только при комплексной застройке – иногда инвестор мог сторговаться с бюро даже до 1,5%. От компьютерной модели до дома в полный рост проходит в среднем 3 года. Архитекторы ведут проект до конца.
"Если раньше мне звонили 3-4 новых заказчика, и я мог выбирать самые интересные объекты, то сейчас с сентября не позвонил ни один заказчик", – вздыхает Сергей Скуратов.
В мастерской Скуратова еще 30 специалистов – каждый на вес золота. Чтобы не распускать бюро, уговорил всех работать за меньшие деньги на оставшихся с былых времен проектах.
Художнику Оринянскому кризисное решение далось нелегко, но бюро закрывается через месяц. В былые времена его 12 дизайнеров обеспечивали выход 6 проектов одновременно. С 1 января – ни одного нового заказа. И проблема, уверен Оринянский, даже не в отсутствии денег, а в проснувшейся совести.
"Сегодня устраивать красоту, когда кому-то нечего есть, нет работы, это людей раздражать", – поясняет Павел Оринянский.
У критика Ревзина прогнозы пессимистические. Теория Дарвина к кризису в архитектуре не применима. Не выживет даже сильнейший.
Западные авторы амбициозных проектов, вроде небоскребов в "Москва-сити" или острова "Федерация" у Сочи, уже пожалели, что сделали ставку на Россию. Норман Фостер закрыл восточно-европейское бюро, Эрик Ван Эгераат начал процедуру банкротства, первая женщина-лауреат притцкеровской премии Заха Хадид из Москвы удалилась по-английски.
"Вот у вас есть проект, вы знаете, что он стоит 2 рубля, а к концу он будет стоить точно 2 тысячи. Исходя из этого вы все проектируете, а он в конце тоже стоит 2 рубля. И чего тогда, как быть?" – задается вопросом Григорий Ревзин.
Этим светлым головам современного дизайна фундаментальная наука – экономия – еще только предстоит. Когда вокруг творения бельгийских мастеров – состаренные кувшинчики, уютные лампы, мягкие подушки – в общем идеальные детали для идеальной квартиры, о походах по свалкам и чердакам думать не хочется. Хотя это и есть главный антикризисный курс в Школе дизайна.
"Взять какие-нибудь старые подсервантники, счистить краску, покрасить в радикальный цвет. И настроение будет выше – это гарантировано", – дает совет Татьяна Рогова, директор школы "Детали".
Архитектура и дизайн – городское зеркало экономики. XX век был лучшим тому подтверждением. Чем больше денег, тем чаще людям хочется чудес и аттракционов. У рынка стагнационного проектные лозунги другие – проще, дешевле, быстрее. Сейчас инвесторы сотрудничают с бюро только в одном случае – если надо подготовить объект к консервации на неопределенный срок.
