В среду в Москве начались гастроли Гамбургского балета. Труппа под руководством знаменитого Джона Ноймайера не выступала в Большом театре четверть века. На все спектакли билеты были раскуплены еще несколько месяцев назад.
Джон Ноймайер – единственный в мире хореограф, который целых 43 года возглавляет один и тот же коллектив — Гамбургский балет. Хотя и в Большом театре он ориентируется отлично: ставил здесь "Сон в летнюю ночь" и два года назад "Даму с камелиями". А вот нынешнее поколение его артистов на этой сцене выступает впервые. Только раз Гамбургский балет выступал здесь раньше — 26 лет назад, и тоже с "Пером Гюнтом".
Музыка – словно крик новорожденного через 5 минут мучительной тишины. Этой сцены не было у драматурга Генрика Ибсена. Ее добавил Джон Ноймайер, чтобы описать весь жизненный цикл героя – от рождения до кончины. Либретто сочинял вместе с композитором Альфредом Шнитке, который тогда, в 1985 году, сам находился на грани смерти: 20 дней лежал без сознания после инфаркта. Партитуру он смог закончить только через три года.
"Это была очень необычная музыка для того времени, — рассказывает Джон Ноймайер, художественный руководитель Гамбургского балета. — Но сейчас я понимаю, что болезнь Шнитке эмоционально довлела над постановкой. Спустя 25 лет я переслушал музыку и понял, что хочу к ней вернуться – со всем тем жизненным опытом, который у меня есть сейчас".
И это первый раз, когда Ноймайер, автор полутора сотен спектаклей (что больше, чем у Баланчина и Петипа), поставил балет заново. Он поменял больше половины хореографии.
Пер Гюнт у Ноймайера – инфантильный мечтатель. Для него похитить чужую невесту – как детская игра в догонялки, говорит россиянин Эдвин Ревазов, премьер Гамбургского балета. "Он как деревенский парень, он, наверное, не понимает того, что он делает полностью", — уточняет Эдвин.
Время действия хореограф перенес в XX век. Когда вместо троллей действуют артисты варьете, которые искушают героя отказом от человеческой сущности. Сахара с бедуинами – съемочная площадка фильма о Древнем Египте. А "император мира", которым мечтает стать герой — роль в голливудском блокбастере. Но мания величия, говорит Джон Ноймайер, приводит к расщеплению личности: один Пер Гюнт жаждет стать звездой, другой тоскует по умершей матери, третий хочет вернуться к Сольвейг.
"Самое главное, что я изменил в балете, это взгляд на Сольвейг, — рассказывает Джон Ноймайер. — В этой версии ее роль намного важнее. Я перечитал пьесу и понял, насколько эта женщина сильна в своем решении оставить все и пойти за человеком, которого любит".
Ребячливая Сольвейг смотрит на мир так же, как ее возлюбленный, подчеркивает Ноймайер через одинаковые движения. И где окружающие видят пять Перов Гюнтов, она видит одного -единственного, настоящего. Даже спустя много лет, как поймет он в конце своей бестолковой жизни, в "Бесконечном адажио".
После премьеры в 1989 году Альфред Шнитке прислал Джону Ноймайеру письмо. В нем композитор благодарит балетмейстера за чудесную хореографию и просит позволения посвятить ему партитуру "Пера Гюнта", "если она хоть сколько-нибудь соответствует смыслу сделанного тобой". И далее: "Спасибо за все хорошее, что случилось благодаря тебе, в том числе и за меня". Возможно, именно эта работа помогла композитору справиться с последствиями инфаркта и прожить еще 9 лет.
