В Польше Институт национальной памяти предложил демонтировать еще 500 советских памятников. Пока это рекомендация. Но, во-первых, рекомендация исходит от организации, чей президент избирается Сеймом. Во-вторых, за плечами не только недавний снос памятника Черняховскому в провинции, была еще и история в столице Варшаве.
До 2011 года там стоял памятник «Братья по оружию». Из-за строительства метро его временно перенесли — по согласованию с российской стороной. Потом был опрос варшавян, и 72% высказались за то, чтобы памятник вернуть. Но из-за позиции Института национальной памяти памятника нет. Теперь на очереди еще 500 символов, как говорят в этом институте, «советской оккупации». Доберутся или нет? Что об этом думает российская сторона, в интервью «Вестям в субботу» рассказал министр культуры РФ, глава Российского военно-исторического общества Владимир Мединский. Это его первое появление в эфире после обвинений в коррупции в адрес его ближайшего подчиненного.
— Владимир Ростиславович, в России — очень эмоциональная реакция на инициативу польских властей. «Российская газета», например, предлагает, если уж заниматься декоммунизацией в Польше, отказаться от города Гданьск, он же Данциг, потому что его возвращение в Польшу — результат советской оккупации. «Комсомольская правда» пишет, что предложение польских властей состоит в сносе коммунистических символов, а мемориалы на местах гибели наших воинов обещано пока не трогать. Но в данном случае слово «пока», наверное, ключевое. С юридической точки зрения, мы где с поляками в этом вопросе?
— Насколько я представляю польское законодательство, эта инициатива носит рекомендательный характер. Однако это важная рекомендация. Как мы часто видим, местные власти нередко бегут впереди. Есть власти центральные.
— Особенно в нынешней политической обстановке.
— Как в случае с Черняховским. Мне кажется, идея снести 500 памятников советского прошлого достаточно оскорбительна не только для нас, но и для самих поляков, поскольку это оскорбление тех сотен тысяч поляков, которые погибли вместе с нашими солдатами, сражаясь с нацистами, освобождая Польшу. Это удивительная история.
— Посол России в Польше уточнил, что двусторонние соглашения, которые есть у Москвы с Варшавой по этой теме, покрывают и захоронения, и памятники другого рода. Официальный представитель Министерства иностранных дел РФ Мария Захарова заявила, что без ответа Москва это не оставит. Но вы сказали, что симметричного ответа не будет. А какой будет?
— В рамках компетенции Министерства культуры. Безусловно, уничтожать мемориалы, связанные с памятью Польши, мы не будем. Более того, если мы говорим, например, о музейных подразделениях, которые у нас работают, — это музей в Катыни и музей в населенном пункте Медное — мы их, наоборот, реконструируем. Даже в нынешнее сложное время мы это делаем. Другое дело, что, реконструируя эти музеи, мы хотим придать им и больше объективности, чтобы там шла речь не только о расстреле польских офицеров, но и, например, о гибели наших репрессированных, ведь там — коллективная могила, а также о трагедии советских красноармейцев.
— В ходе польского похода Тухачевского?
— Конечно. Эти события — уничтожение десятков тысяч наших пленных красноармейцев из армии Тухачевского и последующая репрессия против польских офицеров — многие современники связывали друг с другом. Не знаю, правда, насколько объективно. Всю нашу историю надо преподнести так, как она есть, совершенно не занимаясь ни лакировкой чего бы то ни было, ни демонизацией.
— Тем не менее есть одна тонкость. Лукаш Каминский, глава Института национальной памяти Польши, сказал, что роковой ошибкой 90-х годов, было то, что не снесли все коммунистические символы. И в этой связи можно говорить об отдельно взятой Польше, а можно и о дискуссиях у нас. Многим россиянам кажется, что в стране стоит слишком много памятников Ленину. Уже не по делу. Как вы к этой теме относитесь?
— Я считаю, что здесь, как всегда, целились в коммунизм, а попали в Россию. Роковой ошибкой является появление на политических должностях Польши таких людей, как Лукаш Каминский. Надеюсь, что на данном этапе обойдется без экстремизма и данного рода странные рекомендации все-таки польскими властями не будут реализованы. Мое глубокое убеждение заключается в том, что никакие памятники сносить не надо. Памятник — это не от слов «хороший» или «плохой», это от слова «память». Мы должны знать об этом периоде истории, чтобы избегать ошибок и извлекать уроки. А сносить памятники, менять их местами — это самое глупое, что можно делать в отношении собственной истории.
— Есть очень интересный отчет о расширенном заседании коллегии Министерства культуры. Директор Александринского театра Валерий Фокин заявил, что существует факт полноценного диалога с культурным сообществом. Михаил Пиотровский, директор Эрмитажа, отметил растущее количество международных проектов. Само Министерство отчиталось о 60-процентном росте гастролей, к чему добавляется цифра от нового руководителя Большого Драматического театра Санкт-Петербурга о том, что у них количество непроданных мест сократилось с 30% до 2%. Все очень хорошо, но есть люди, которые вас здорово критикуют. На ваш взгляд, что остается недоделанным за эти четыре года?
— Члены коллегии не чиновники. И это — принципиальное отличие от многих министерств.
— То есть про должности не говорили?
— Четыре года назад коллегия главным образом состояла из чиновников Министерства культуры. Мы поменяли эту систему. И теперь у нас помимо заместителя министра в коллегию входят на три четверти деятелей культуры. Мы совершенно неожиданно увидели, как деятели культуры практически единодушно высказывались в поддержку государственной культурной политики, которую реализует в последние годы министерство, несмотря на непростые времена. Это было не только лестно, но и неожиданно. Конечно, недочетов много. Например, есть куда двигаться в области кино. Как показали последние события, нам есть что исправлять в деле реставрации. В 55 регионах осуществляется реставрация с участием федеральных средств. Наши объекты находятся там на гарантии. Причем гарантия — 4,5 года. За это время компания-подрядчик обязана за свой счет устранять любые недоделки. Кроме того, в прошлом году министерством был издан и зарегистрирован в соответствующем порядке приказ, согласно которому необходимой частью набора проектной документации являлись правила пользования. Ведь у нас зачастую как получается? Объект реставрируется, потом передается пользователю, а тот просто не знает, как за ним следить. И вода стекает не туда, водосточные трубы забиваются листьями, и объект разрушается. Подробные правила пользования также будут являться частью проектной документации. Мы за этим будем следить. Совсем скоро мы планируем посетить большой объект. Хотим сдать его в этом году — на два года раньше запланированного срока, за те же деньги, которые были заложены в цену изначально. Это малый комплекс реставрируемых зданий Малого театра. Недавно в Новодевичьем монастыре заместитель министра, которому было поручено курировать строительные работы, провел большое совещание с участием прессы. Разбирались с колокольней. СМИ рассказали о том, что все недочеты устраняются подрядчиком. Подрядчик штрафуется в любом случае. Он был оштрафован в результате пожара. Для начала — на миллион рублей. Потом он все исправлял за свой счет.
— Руководитель Малого театра всеми любимый Юрий Соломин призвал к изменению меры пресечения заместителю министра Григорию Пирумову, которого вы не назвали по имени, но упомянули о нем в том контексте, что новый заместитель занимается этой тематикой. Что же все-таки произошло? Это было как гром среди ясного неба?
— Конечно.
— Он все-таки ваш ближайший подчиненный, статс-секретарь.
— Изначально мы, гуманитарии, может быть, многих вещей не понимаем. И в этом отношении любые корректировки, которые будут сейчас произведены и на которые соответствующие органы нам укажут...
— ФСБ участвовало в этой операции.
— Пойдут нам только в плюс. Потому что ФСБ виднее, там лучше знают, какие еще могут быть лазейки, уловки и прочее. Четыре года назад — я расскажу упрощенно — разыгрывались реставрационные конкурсы. От той цены, которая согласована экспертизой, шло некоторое понижение. Размер среднего понижения — 1%. Мы эту статистику знаем. Компании выходили на объекты. Нами была поставлена политическая задача, чтобы просто конкурс был настоящим. Когда скидка — 1%, это очень странно. И вот результатом этой политической работы стало то, что среднее конкурсное снижение после уже согласованной с экспертизой цены в Министерстве культуры стало от 15%. По некоторым объектам доходило до 24%. Более того, все эти четыре года мы ни разу не индексировали цены на реставрацию. Наши реставрационные цены самые низкие по стране. То есть Федерация реставрирует дешевле, чем многие ее субъекты. Сразу хочу сказать, что мы активно сотрудничаем со следствием, и это не просто слова. Мы в каком-то смысле рады, что этим занимается именно ФСБ, потому что там специалисты самого высокого класса. И мы очень надеемся, что с их участием следствие будет проведено максимально объективно, быстро и качественно. А мы оказываем этому всяческое содействие.
— Ситуация развивалась стремительно. Еще недавно звучали призывы, чтобы вы ушли в отставку. Участники коллегии приняли единодушное решение просить об изменении меры пресечения арестованным сотрудникам. Вы это поддерживаете?
— Это возникло спонтанно.
— Из тюрьмы — под домашний арест.
— Мы посмотрим, как это правильно юридически оформить. Это должно быть тактично, поскольку мы ни в коем случае не хотим, чтобы это воспринималось как давление.
— Или индульгенция.
— Человек считается виновным только по решению суда, до этого момента он невиновен. Но и нельзя считать его виновным по решению СМИ, по общественному мнению. Это очень важно. Обращения, которые есть у деятелей культуры, их призывы, ходатайства — не только Соломина, но десятка наших народных артистов и кавалеров всех орденов — будут в установленном порядке направляться туда, куда следует. В любом случае, это, безусловно, моральная поддержка для министерства.
