В Польше на 91-м году жизни скончался всемирно известный режиссер Анджей Вайда. За полвека в кинематографе он снял свыше 40 картин. Главными в его творчестве стали трагические страницы истории Польши. Его фильмы тайком вывозили на Венецианский фестиваль, а после успеха запретить уже не смогли.
За 90 лет пан Анджей пережил не одну эпоху. И снимая потом о них фильмы. Он всегда искал современного им героя. "Как у Лермонтова", — говорил Вайда. Это мог быть художественный образ забытого всеми передовика производства — "Человек из мрамора" или реальный протестный лидер Лех Валенса, как в "Человеке из железа".
Отец-военный расстрелян НКВД в 40-м, но в фильме "Катынь" героем злого времени, на фоне которого прошла юность Вайды, оказывается советский офицер, спасающий польскую семью от ареста. Впрочем, образ Родины, как жертвы, вечно зажатой в жерновах истории между Востоком и Западом, его категорически не устраивал.
"Я уверен, что здесь нет врагов России, — говорил Анджей Вайда. — Есть только политики и политические спекулянты, которые для достижения своих политических целей пробуют создать впечатление, что полякам с обеих сторон что-то угрожает: "Здесь немцы — будьте осторожны, а тут россияне, которые вам тоже добра не желают". Они часто выдвигают аргумент, что мы идем в Европу, ничего не имея. В Европе есть мощная немецкая культура, французская культура, не говоря уже о российской. У каждого есть что-то свое, а мы, мол, растворимся, расплывемся. Вместо того чтобы подумать, что сделать, чтобы мы были кем-то".
"Кто мы такие — поляки?" — как будто всю жизнь спрашивал себя Вайда. И отдав, конечно, дань классике — в первую очередь, любимому Достоевскому, режиссер по большей части работал с национальным материалом, что, собственно, и сделало его в итоге самым известным поляком, обладателем коллекции "Пальмовых ветвей" и "Оскара".
Впервые фестивальная публика заговорила о нем после фильма "Канал" о восстании в варшавском гетто, а вскоре был не менее успешный "Пепел и алмаз" со Збигневом Цибульским в главной роли. Это о том, как только что победив общего врага в лице фашизма, поляки снова готовы убивать, на этот раз друг друга. Скользкие темы — в общем, только они и интересовали Вайду, хотя кинематограф для него был не только инструментом психологического исследования, но и способом высказаться политически. В 82-м, как раз после "Человека из железа", ему даже пришлось эмигрировать во Францию, где был снят "Дантон", и в истории последних дней жизни этого трибуна французской революции, отправленного соратником Робеспьером на гильотину, критики увидели отражение недавней польской весны.
Да, антисоветчик, еще ярче — антисталинист, но кем пан Анджей никогда не был, хотя спрос в последние годы на это вырос, — так это русофобом. Два старинных друга и единомышленника — Вайда и Валенса — не заставили себя уговаривать, когда "Вести" попросили их об интервью после нападения на российское посольство в Варшаве в ноябре 2013 года.
"В Польше есть группа футбольных хулиганов — их можно переловить, но за ними стоят политические силы, которые используют их для создания общественного резонанса, — сказал тогда Анджей Вайда. — Если бы не было нападения на российское посольство, да на них не обратили бы внимания".
Власть никогда не знала, что ждать от Вайды. Он всегда был сам по себе. И это принцип унаследовали лучшие представители польского кинематографа, который с Вайды, собственно, и начался. Единственный период времени, который он безоговорочно романтизировал, — это 14 месяцев профсоюза "Солидарность". И в конце жизни он снова вернулся к этой теме в фильме "Человек из надежды". Ему казалось, что надежды не сбылись — все идет как-то иначе, но все равно не так.
"Я бы попросил об одном: чтобы поляки еще раз, как во время "Солидарности", объединились, — говорил Анджей Вайда. — Чтобы исчезли все эти политические глупости, национализм, чтобы все это пропало, чтобы мы снова были вместе, чтобы знали, чего мы хотим, любили друг друга и верили, что перед нами лучшее будущее. Я хотел бы дожить до такого момента, но мне кажется, что этого не случится. Такие моменты выпадают на долю не каждого поколения, не говоря о том, чтобы пережить такое дважды".
Анджей Вайда признавался, что сейчас не видит героя нашего времени. Но глядя на него, было трудно не заметить такого героя. Правда, теперь уже прошедшего времени.
