Скандал на очень серьезную тему. Общественная палата РФ объявила итоги выборов членов ОНК в 43 российских регионах. ОНК — это общественные наблюдательные комиссии, которые следят за соблюдением прав человека в местах лишения свободы. А суть скандала в том, что для ряда регионов снижены, причем резко, квоты на количество мест в комиссиях, в некоторых субъектах федерации — на треть и больше. В таком количественном составе просто физически невозможно выполнять свою работу. Кроме того, и к качественному, т.е. персональному составу новых ОНК имеются вопросы. Туда не вошли многие опытные, эффективно работающие правозащитники. Неясно вообще, как происходит формирование ОНК, кто их формирует?
По закону, квоты утверждаются советом Общественной палаты. И нельзя выяснить (вот не удалось это сделать членам СПЧ, мы на президиуме СПЧ обсуждали это все), кто предоставил Совету ОП списки для голосования. А мы же знаем, как зачастую проходят голосования. Список раздали длинный, фамилии неизвестные, а все сидят уже 3 часа, устали, на часы смотрят. Вот рекомендовано. Кто "за"? Проголосовали и дело к стороне. Вот кто предоставил, подготовил этот список? Кто принимал решение по количественному составу, по конкретным фамилиям?
Андрей Бабушкин, член СПЧ и многолетний член ОНК говорит: председатель профильной комиссии ОП по безопасности Антон Цветков поклялся, что ни он, ни члены его комитета к этому отношения не имели. А ситуация катастрофическая. В Москве и Питере число членов ОНК сокращено с 40 до 33. В Пермском крае – с 25 до 18. А в Пермском крае исправительных учреждений, как, извините, в Бразилии Педров. В Дагестане, где полно нарушений, есть труднодоступные районы, вообще очень тяжелый в этом смысле регион, осталось 9 мест из 20. То же самое в Ростове, в Краснодаре.
Анна Каретникова, член московской наблюдательной комиссии, считает, что в Москве 33 члена ОНК – это совершенно недостаточно, но в регионах будет гораздо хуже. Там соответствующих учреждений гораздо больше и расстояния немереные. Все это неизбежно скажется на возможности правозащитников посещать заключенных, т.е. помогать им.
Анна Каретникова, очень уважаемый человек, главный мотор по московским СИЗО, часами каждый божий день в тюрьмах, в новый список не прошла. Андрей Бабушкин, человек, беззаветно преданный своему делу и чрезвычайно эффективный, не прошел. Еще одна моя коллега по СПЧ, очень активный член ОНК, известный журналист Елена Масюк не прошла. Зоя Светова, очень сильный и авторитетный правозащитник, работавшая долгие годы в ОНК, не прошла.
Зато прошел бывший начальник Бутырской тюрьмы Дмитрий Комнов. Прошла куча людей, не имеющих никакого отношения к правозащите. Тюремщики. Может быть и неплохие люди, но тюремщики. Как они будут тюрьмы проверять? И рецидивисты прошли. В исправительных учреждениях не может и не должно быть санатория, но там и не должно быть концлагеря, а он становится реальным при полном бесправии заключенных и полной бесконтрольности администрации. Вот задача ОНК — не допустить этого. Права членов ОНК достаточно куцые, птичьи, но даже при таких правах они могут доставить серьезные неудобства администрации. Законные, правильные неудобства. Повторяю: речь не идет о потакании преступникам, речь идет о соблюдении прав граждан РФ, оказавшихся в заключении. Часто их приходится спасать от настоящих и опасных преступников, которые действуют в добрых сталинских традициях в полном душевном согласии с администрацией.
И еще одно, в качестве вишенки на торте. В нашей стране, где, как известно, от сумы да от тюрьмы зарекаться не стоит, всякое может случиться с каждым из нас. Понравится ли кому-нибудь твой мелкий бизнес, или превышен очень хрупкий предел необходимой самообороны, или скажете что-нибудь в Интернете, или не понравитесь гаишнику на дороге, и вам что-нибудь подбросят в багажник. Да мало ли что может случиться, если нет контроля над силовыми структурами, если закон не писан?
И поэтому люди, которые не за деньги, даром, на голом энтузиазме, тратя свое время, свои силы, ездят по тюрьмам, стынут на морозе, скандалят с тамошним начальством, прорываются через угрюмое недоверие и страх заключенных, вот эти люди, я вас уверяю, заслуживают большого уважения. Я вас уверяю, что у них тоже есть семьи, дети, они могли бы проводить время более приятным образом. Так вот сейчас таких людей будет гораздо меньше, почти совсем не будет. Обычно, как утверждают опытные члены ОНК, реально работает где-то треть состава, еще треть от случая к случаю, а треть совсем не работает. Вот теперь первая треть сократится очень серьезно. Есть еще один момент, ездить по этим учреждениям надо по двое, по одному нельзя, мало ли что, какая провокация. Вот представляете себе где-нибудь, скажем в Мордовии, где два десятка колоний и СИЗО и всего 9 членов ОНК. Из них в лучшем случае 2-3 будут реально ездить. Вот они и будут гонять по всем зонам? В свободное от основной работы время?
Это профанация, конечно. Впечатление такое, что перед этими вот неизвестно кем, кто готовил списки, другими неизвестно кем, но поглавнее, поставлена задача, чтобы от ОНК не было вообще никаких проблем. Чтобы никакого вообще не было контроля над тюрьмами в России. В результате на общественном контроле может быть поставлен крест. Члены ОНК будут мило и любезно чаевничать с администрацией колоний и СИЗО, а права и судьбы заключенных будут интересовать только их самих и их родственников.
Если СПЧ встретится с президентом этой осенью, а эти встречи проходят каждый год, мы, конечно, будет ставить пред Путиным вопрос об ОНК. На данный момент дело плохо. И свежий факт подтверждает это. Поступило письмо от Ильдара Дадина из колонии, в котором он жалуется на насилие, пытки и угрозы со стороны администрации. И об этом уже известно президенту.
