Остров погибших кораблей на Москве-реке: Кожуховский затон все больше напоминает свалку, где брошенные суда ржавеют и уходят под воду. Ни утилизировать, ни ремонтировать их просто некому. И это — при том, что места для стоянки действующих теплоходов уже практически не осталось.
Открывающаяся через месяц навигация на Москве-реке может оказаться последней для многих частных судовладельцев, в том числе обслуживающих экскурсионные маршруты. Из-за бума строительства в бывших промзонах малый флот лишился своих стоянок в речных затонах.
"Будет закрыт Нагатинский затон, он уже застраивается, останется один затон — Кожуховский. И особенность реки состоит в том, что для работы в центральном бьефе, то есть, в центральной части города, необходимо стоять в этом же бьефе, потому что он ограничен шлюзами", — говорит президент Московской Ассоциации судовладельцев пассажирского флота Кирилл Евдокимов.
Стоянка в Кожуховском затоне не санкционирована, но и не запрещена. Все здесь напоминает то ли пиратскую бухту, то ли кладбище кораблей — всего в пяти километрах от центра Москвы.
"Уникальный теплоход, таких уже почти не осталось. Он стоит здесь уже лет 10. Основная проблема, почему бросаются корабли — потому, что они не могут пройти ремонт", — говорит председатель общественного движения "Спасем Флот!" Иван Южин.
— Сколько стоит отремонтировать этот корабль?
— Я полагаю, что миллионов 30-35.
— А утилизация?
— Утилизация предусмотрена только для затонувших судов.
То есть, утилизировать по закону некому, а ремонтировать — невыгодно. Вот и ржавеет былая флотская гордость на вечном приколе.
Кому принадлежит этот военный минный тральщик конца 40-х годов, теперь уже неизвестно, однако хорошо видно, что серьезный боевой корабль давно врос в дно, превратившись в недвижимость в самом центре кварталов новостроек вокруг Нагатинского затона.
Бывшая промзона Московского судостроительного завода. Под водой — остовы затонувших судов.
"Здесь вся акватория, здесь надо чистить — мама не горюй!" — говорит житель района Андрей Исаев.
— Когда вы в последний раз видели, чтобы он ходил по акватории?
— Ну, пять лет — да вообще никогда. Вот эта вот бандура, например — она создает опасность экологии?
— А что это за бандура?
— Это — затопленная баржа.
Между тем, говорят речники, взять и разом утилизировать все старье — тоже не выход.
"Вот если все это убрать, все это уничтожить-порезать, то река опустеет. Восстановить флот — понадобятся десятилетия. Год назад заложили два пассажирских теплохода, стоимость начинается от 3 миллиардов", — говорит Иван Южин.
Год назад, несмотря на протесты москвичей, так был уничтожен сторожевой корабль "Дружный", предназначавшийся под военно-морской музей.
"Завод-изготовитель, который его построил, переделал его именно под музей — экспозицию расположить, для удобства прохода тех же самых туристов и так далее", — говорит механик учебного судна "Сайма" Михаил Трифонов.
Собственник предпочел продать "Дружный" на металлолом. Валентина Бунина, капитан речного флота с 30-летним стажем, считает, что любой корабль при правильном уходе может жить не менее 100 лет.
- Вот когда видите брошенные суда — не больно?
"Ой, это такая боль для речника! Это живое существо, которое погибает!", — говорит капитан Валентина Бунина.
"Яркий представитель малого судостроительства — буксир-толкач водометный. Настоящий работяга речного флота — эти суда работали по всем рекам России. Полный трюм воды, корабль начинает тонуть, очень жалко посудину", — показывает Михаил Трифонов.
Как заявили в дирекции Московского транспортного узла, вопрос организации мест стоянки пассажирских судов в Москве находится в стадии проработки. Пока же в Кожуховском затоне экипажи теплоходов, остающихся на плаву, вовсю готовятся к навигации и приему туристов.
