"Чтобы понять оперу, нужно движение души": Иван Кожинов о романсах Чайковского и классической попсе


фото: Олег Клейменов


фото: Олег Клейменов

В ближайший четверг, 20 декабря, в Тургеневской библиотеке на Чистых прудах пройдет концерт "Чайковский и Рахманинов". Романсы на музыку этих великих композиторов исполнят лауреаты международных конкурсов Иван Кожинов и Галия Насретдинова.

В ближайший четверг, 20 декабря, в Тургеневской библиотеке на Чистых прудах (Бобров переулок, дом 6, строения 1-2) пройдет концерт "Чайковский и Рахманинов". Романсы на музыку этих великих композиторов исполнят лауреаты международных конкурсов Иван Кожинов и Галия Насретдинова. В эксклюзивном интервью Вестям.Ru Иван рассказал, почему опера уже давно перестала быть элитарным искусством, и где ее можно послушать вживую, помимо больших театров и статусных площадок.

- Практически у всех артистов есть райдер — набор требований к помещению, оборудованию, звуку. Что входит в твой? Важна вообще акустика, высота потолка для академических концертов?

- Важно, чтобы рояль, как минимум, был. Я, как принято говорить в артистической среде, "работаю вживую". Что касается всего остального — есть такая байка, как Святослав Рихтер впервые приехал на гастроли в Штаты. Там устроили жуткую шумиху по этому поводу. Когда он пришел на репетицию, за кулисами стояли 15 или 20 роялей: чтобы он выбрал любой, который понравится. Рихтер был в шоке: он привык, что у нас предлагали один или два (и то один из них не совсем настроенный). В итоге он выбрал какой-то, но потом признавался, что это выступление было ужасным. Видимо, был так поражен контрастом, что не мог сконцентрироваться. Так что какой там райдер? Зал, инструмент, публика – и действо начинается.

- А почему такое необычное место – библиотека?

- На всех консерваторий не хватает... Представь, сколько певцов только в Москве оканчивает музыкальные учреждения. И все они хотят петь. Ведь вокал – это сродни наркотику. И вот тут на помощь приходят музеи, библиотеки, художественные галереи и другие "площадки культуры", которые с удовольствием распахивают двери своих уютных зальчиков для "вольных художников".

- Да, но не снижаешь ли ты качество звучания, выступая на таких площадках?

- Да нет, просто на таких концертах ты оказываешься тет-а-тет со слушателями, они порой слушают тебя с расстояния вытянутой руки. И, поверь, солисты филармоний, театров, лауреаты конкурсов не гнушаются выступать в таких залах. Здесь от тебя требуется не только демонстрация силы и красоты голоса, но, конечно, в первую очередь, мастерство. В результате возникает особая камерная атмосфера, душевность.

- Хорошо, здесь можно петь романсы, песни… А если оперу? Что тогда?

- Тут можно ориентироваться на залы вместимостью от 200 слушателей. Сразу приходят на ум, например, ЦДКЖ, ЦДРИ, Галерея Шилова, залы в Царицине. Но тут артист должен рассчитывать свои силы. Не только творческие, но и, если хочешь, продюсерские. Ведь собрать зал в 200-300 человек сегодня в условиях огромной конкуренции под силу не всем.

- В больших залах ты пользуешься подзвучкой, микрофоном?

- Мне не интересно петь в микрофон.

- Это какая-то оперная принципиальная фишка?

- Конечно! Ну, а как?!

- То есть моветон оперу петь в микрофон? Даже Хворостовский ведь выступал с маленьким микрофончиком.

- Да нет. Это совсем разные форматы опять же. Конечно, когда выступление проходит на большущем стадионе, его физически невозможно озвучить, и прибегают к помощи микрофона. Наши камерные залы позволяют мне этого не делать. Я стараюсь петь всюду одинаково, в полную силу.

- А кто приходит на концерты, кто твоя публика?

- В Москве есть такая категория людей, которые любят классическую музыку, но не могут позволить себе или просто не хотят идти на дорогостоящий, по их меркам, концерт. А на подобные музыкальные вечера ходят с удовольствием. Это, можно сказать, наша целевая аудитория. И, слава Богу, что у них такая возможность есть.

- Ты выступал когда-нибудь перед очень богатыми?

- В кошелек не заглядывал. Но нередко статус человека можно понять по его реакции на выступление.

- Они кричали тебе из зала: "А, ну-ка, давай вот эту теперь!"?

- Бывают слушатели настолько сдержанные, что поначалу даже не аплодируют. И твоя задача "продраться" к ним, завести и раскачать. Обычные люди как раз, как правило, эмоциональны: могут покричать тебе "браво!", похлопать — не важно, в какой момент, закончилось уже произведение или нет... Такие моменты понимают не все.

- Бесит такое?

- Нет, просто понимаешь, что сейчас люди часто уже не задумываются о таких вещах, им просто "подавай романсик". Но мне приятно им и эти "романсики" нести. Не важно, сколько людей в зале при этом, и кто они. У того же Рихтера был случай, когда он в Сочи выступал перед тремя всего слушателями: посадил их прямо на сцене и играл им.

- Почему так получилось?

- Потому что в Сочи люди позагорать приезжают. Ну какой Рихтер в Сочи? А у него был гастрольный график по всей стране — городах, селах и курортах, в том числе.

- Может быть, оперное искусство требует отдельной подготовки, понимания? Оно вообще элитарное, как ты считаешь?

- Я считаю, что нет. В Советском Союзе оперное искусство было очень популярно: его пускали и в радиоэфире, и в театры на оперу с удовольствием ходили. Потом народ увлекся опереттой, потом — мюзиклами, а теперь вот песенками, шансоном. Все упростилось.

- Стало быть, людям опера сложна для восприятия? Многим же просто непонятны слова.

- Я так не думаю. Сейчас все исполнители занимаются дикцией, и, на мой взгляд, все очень понятно как раз. Я как-то выступал в филармонии Челябинска, куда пришли самые обычные, самые неподготовленные люди "послушать артиста из Москвы". Так после концерта эти люди подходили в слезах. Одна дама даже сказала: "Я как вжалась в кресло на первых нотах, так не могла отжаться до последнего". Вот она — сила искусства. Так что никакое оно не элитарное: оно спокойное, правильное. Просто очень сложно переключиться с современной электронной, ритмичной музыки на такую: тут должно быть некое движение души. А это происходит лет после 30. Поэтому у нас и публика постарше.

- В концерте 20 декабря прозвучат романсы на музыку Чайковского и Рахманинова и фрагменты из некоторых опер. Насколько сложны для восприятия, на твой взгляд, эти два композитора?

- Чайковский был любимым композитором Рахманинова, он ему даже подражал. Хотя они, в общем, не похожи. Конечно, например, заключительная сцена из оперы "Евгений Онегин" Чайковского, которая прозвучит в этом концерте, — это попса. Рахманинов более элитарный. Я бы сказал, что музыка Рахманинова — это модернизм по отношению к музыке Чайковского.

- Программу концерта вы утверждаете с кем-то?

- Нет. Это же не "Москонцерт".

- Скажи, любой ли может научиться петь?

- Тут первое и главное – желание. Интерес и желание. В нашем случае должно быть и то, и то.

- А стартовые данные?

- Это тренируется. У меня был прекрасный преподаватель Сергей Яковлевич Ребриков. И у него был в этом плане мощный метод. Он работал в институте уха, горла, носа, изучал и знал, как работает голосовой аппарат. Сейчас все это есть в интернете, можно самому понять, как работают связки, если тебе это нужно. Важно быть увлеченным человеком. Тогда все получится. Ребриков был именно таким: он мог сделать певца из любого человека. Ему было не важно, может он петь на старте или не может. Главное — желание.

- Чудеса...

- Это не чудеса, это физика и магия искусства.