Памятник московского конструктивизма – дом Наркомфина – срочно нуждается в реконструкции. Дом признан аварийным.
Когда-то в этом доме, построенном в 1932 году для работников Наркомата финансов, кипела жизнь. Это заброшенное, обшарпанное здание – полет архитектурной мысли русского авангарда, воплощение эпохи, дом-коммуна – удобный, компактный, светлый.
Но будущее этого здания оказалось совсем не светлым. Сейчас дом признан аварийным. Внук одного из создателей дома Моисея Гинзбурга, тоже архитектор, прикладывает все усилия, чтобы спасти памятник конструктивизма от разрушения и от беспощадных проектов находчивых инвесторов.
"Было очень много попыток отдать коммунальный корпус под офисы, а жилой рассматривать как независимый дом. "Москомнаследие" помогло такие попытки отбить", – говорит архитектор Алексей Гинзбург.
Дом Наркомфина задуман был как комплекс коммунального корпуса и жилого. В первом – все общественное: прачечная, столовая, физкультурный зал. В жилом – каждой семье по отдельной квартире.
Первого этажа в доме Наркомфина не было. Квартиры начинались со второго. Здесь находились так называемые ячейки типа К – для больших семей. Особенностью этого этажа была огромная общая лоджия, выйти на которую каждая семья могла через собственную дверь. Эти стены еще хранят память о чьей-то любви. Такие квартиры считались настоящей роскошью. Двухэтажные и светлые, с кухней и ванной.
"Это самая интересная часть квартиры, двусветное пространство, высотой 5 метров, которое компенсирует то, что здесь потолок 2,30", – показывает Алексей Гинзбург.
Все в этом доме было продумано до мельчайших деталей. От раздвижных окон, экономящих пространство, и встроенных бытовых удобств до цветовой гаммы обоев и потолка.
"Спальня выходила во двор – утреннее солнце, восточная сторона. Гостиная – на запад, послеполуденное солнце", – объясняет Алексей Гинзбург.
А это другой тип квартир – ячейка типа Ф, меньшего размера, рассчитанная на 1-2 жильцов – они занимали все последние этажи.
"Эти ленточные окна тоже одна из замечательных особенностей дома, они дают гораздо более равномерное освещение при одинаковой площади, чем традиционные вертикальные. За окнами располагалась вот такая цветочница, которая и защищала окна, и в ней можно было что-нибудь выращивать", – продолжает Алексей Гинзбург.
Эта бабочка – одна из немногих нынешних обитательниц дома Наркомфина. На полузаброшенных этажах устроили мастерские художники. Есть и "последние могикане" – коренные жители – те, кто наотрез отказывается покинуть родные стены. Идея дома-коммуны мертва, но памятник архитектуры пока жив и может послужить новым идеям. Например, стать апарт-отелем.
Алексея Гинзбурга больше всего заботит сохранность памятника, возвращение к проектному замыслу. Хотя дом в свое время был построен прочно, его нынешнее состояние плачевно. Еще чуть-чуть – и может быть поздно.
