Константин Рубинский. Развязка. Челябинск. 2010 год.
Эта книга предназначена ценителям настоящей поэзии.
Не все золото, что блестит. И, наоборот, есть, есть оно, золото под слоем земской пыли, невидимое и неизвестное даже для знатока. Есть писатели, которых не увидишь по телевизору, в газете не прочитаешь, но пишут они сильно и хорошо.
Константин Рубинский – челябинец. Молодой человек, скромный и сосредоточенный, но с артистичным блеском в глазах. Отучился в Литинституте, и вернулся в Челябинск. Приятельствует с московскими авторами Дмитрием Быковым и Максимом Лаврентьевым.
Читая Рубинского, сложно поверить, что он живет в промышленном городе, здесь, в "Развязке" нет заводов. Сначала кажется, эти стихи написаны обитателем цветущего острова, закинутого посреди синей воды. Оливы, терпкость и влажность, смех и спелость, песок и лодка… И одиночество. Вообще, субъективное впечатление – в этих стихах много соли. Потом начинает казаться, что стихи написаны полярником, вокруг - бесконечная слепящая белизна.
Рубинский этих стихов одинок, и через одиночество самоутверждается, как принц в изгнании. Этим стихам свойственен пантеизм, но не растерянный и панический, а величественный – разговор королевича Елисея из сказки Пушкина с ветром, солнцем и месяцем наравне:
Станет пусто – и Кости не будет.
Он уйдет незаметно почти.
И следы его вьюга забудет,
И стихи его месяц почтит.
Над миром Рубинского нависает космос, прожорливый и грандиозный. Поэту свойственно отождествление себя с насекомым, но прекрасным, сложным, царских кровей. Кузнечика, у которого нежные ручки, проглотила лягушка с грубыми лапами. Это и отношение к смерти, и, быть может, сюда просачивается образ тяжелого сурового города, когда дикость варвара сначала обдирает обидой, а затем зовет простить и обнять.
Да, от горделивой возвышенной надменности Рубинский то и дело переходит к осознанному просветленному самоотречению. Язычество перетекает в христианство. Он всех жалеет, спрашивает Бога, что же тот терпит, коль столько зла, воображает, что апокалипсис начнется из-за случайности, из-за очередной хамской перебранки где-нибудь в одном из российских продмагов, и вдруг становится очевидна детскость поэта. То лучшее, что может быть в поэте.
Постоянная игра смыслов и слов в его стихах тем отрадна, что по-детски свежа.
Автор обращается к очень немногим – к Богу и к женщине. Те и другие разговоры похожи. В них вызов, ропот, готовность "вернуть билет", надменная укоризна. Но все это – спор с Богом и ссора с женщиной - мягко и с доброй иронией, едва заметно переходит в смирение и какую-то загадочную нежность. Сравнив Всевышнего со стоматологом, а смертного человека с пациентом, Рубинский выводит:
И к вечеру, живой пока,
С окровленною пастью, он
Вдруг понимает, что попал,
К искуснейшему мастеру.
В отношениях с женщиной, роль стоматолога в стихах выполняет скорее герой, но неважно, кто главный, главное – снисхождение. Смириться и принять – та роскошь, которую может себе позволить лишь сильный духом, по-властному снисходительный. Но благородный, чистый сердцем, ничего уже не ждущий от мира. Все, как и положено принцу в изгнании.
"Книги" с Сергеем Шаргуновым на радио "Вести ФМ".