За месяц водители теряют более 11 часов. Эфир программы "Альтернатина"

В Москве за день в среднем возникает 650 пробок. В каждой пробке стоит в среднем по 1500 автомобилей. Средняя продолжительность пробки в Москве – 1 час 8 минут. За месяц водители теряют впустую более 11 часов. Самые загруженные дни – вторник и среда. Самые свободные дни в будни - понедельник

Кузичев: Мы счастливы вас приветствовать. Я хочу обратить внимание, что все (ну, почти все) участники нашей программы в студии, несмотря на то, что происходит в Москве – пробки, как остроумно пошутил Евгений Козлов (про этого человека пару слов мы еще скажем), пробки по "Яндексу" - 20 баллов, все стоят в ту или иную сторону. Тем более спасибо вам большое, друзья, что вовремя пришли. Мы говорим это нашему гостю Евгению Козлову. Хозяйка студии Тина здесь часа уже четыре бродит. Ты заранее выехала, да?

Канделаки: Да. Здравствуйте. Я выехала заранее, за два часа. Я поняла, что средняя продолжительность пробки в Москве (высчитали) - 1 час и 8 минут. Поэтому соответственно в любое в центре направление для того, чтобы попасть, нужно выезжать за два часа. Поэтому я честно выехала ровно в 6 часов с Трехпрудного переулка, чтобы всем было понятно, какое небольшое расстояние нужно проехать.

Кузичев: Небольшое, пешком - минут 30.

Канделаки: С Трехпрудного переулка за два часа я порядочно выехала и приехала сюда, на 5-ю улицу Ямского поля. И уже вот который час я здесь.

Кузичев: Ты молодчина. А, Евгений, вы так и не сказали "здравствуйте"?

Козлов: Да, добрый вечер.

Канделаки: Евгений Козлов, 69 тысяч фолуэсов в "Твиттере". Соответственно всем хорошо известный блогер и также участник "Твиттера".

Козлов: Спасибо.

Кузичев: Послушайте, а вот фолуэс – это как последователь, получается?

Канделаки: Последователи, да.

Козлов: Как бы читатели, я бы сказал.

Кузичев: Нет, фолуэс – это последователи, знаете ли. А вы, значит, адепт? Чего?

Козлов: Я не могу сказать, что я адепт. Я тот человек, которые пишет маленькие записи.

Канделаки: Евгений, держитесь, а то он вас Роном Хаббардом так сделает и обвинит в том, что вы уже хотите начать зарабатывать деньги таким образом.

Козлов: Да. Вот когда говорят "последователи", у меня какие-то ассоциации есть религиозные.

Кузичев: Вот и меня. Я в ужасе. Ну, хорошо, фолуэс и фолуэс. По-русски "читатель" – это лучше.

Канделаки: Ну, это просто фигура в данном случае языка, конечно.

Кузичев: Ну, слава Богу, а то вдруг у Евгения есть последователи.

Канделаки: Нет, у нас есть другая форма. У нас друзья, "ваши друзья "ВКонтакте" – кто они?" Есть также кумиры "ВКонтакте". Так как вас там нету, соответственно вы этим не интересуетесь.

Кузичев: А я знаю, кто кумир "ВКонтакте".

Канделаки: Мой или чей?

Кузичев: Ты.

Канделаки: Нет, Павел Дуров! Ты что?

Кузичев: Да, а кто это такой?

Канделаки: Кто такой Павел Дуров?

Кузичев: Нет, все, извините, я знаю Павла Дурова.

Козлов: Совсем недавно, кстати, Павел Дуров стал моим фанатом.

Канделаки: Вашим, Евгений?

Козлов: Да-да.

Канделаки: Какое неприятное начало передачи! Ну что, я могу сказать просто для тех, кто, может быть, не понимает, Павел Дуров на самом деле сегодня является культовой фигурой "Контакта". И дети, которые ходят в 1-й, 2-й, 3-й класс, только-только осваивая азы компьютера, одну из первых фамилий узнают фамилию Дуров. Я все время переживала, думала: кто же сможет переплюнуть у моего сына Спайдермена, кто же сумеет эту любовь загасить?

Кузичев: "Ленин", – с надеждой думала она. Нет.

Канделаки: Да. А это всего лишь Павел Дуров. То есть Павел Дуров соответственно вытеснил в сердце моего сына любовь к Спайдерменам.

Козлов: Интересная история, да.

Кузичев: Тогда, пожалуй, может, я и правда не знаю, кто такой Павел Дуров?

Козлов: Павел Дуров – это один из создателей "ВКонтакте".

Кузичев: Создателей, основателей и владельцев сети "ВКонтакте".

Козлов: Ну, да, так точно.

Кузичев: А что в нем такого клеевого?

Канделаки: В нем? То, что он является нашим с вами, дорогой мой, соотечественником и живет в том городе, о котором мы сегодня будет говорить.

Кузичев: А! И вот к слову об 1 часе и 8 минутах, которые надо прибавлять к каждому своему маршруту, потому что это средняя продолжительность пробки в Москве, это всего лишь одна из тех проблем, который наш многострадальный город наполняют.

Канделаки: Можно я начну красиво?

Кузичев: Давай.

Канделаки: Итак, внимание! В Москве за день в среднем возникает 650 пробок. В каждой пробке стоит в среднем по 1500 автомобилей. Средняя продолжительность пробки в Москве – 1 час 8 минут. За месяц водители теряют впустую более 11 часов. Самые загруженные дни – вторник и среда. Самые свободные дни в будни - понедельник. Шесть из десяти самых загруженных улиц расположены в Центральном округе Москвы. Рекордсмен по пробкам – Сущевский вал. У меня, ребята, потрясающая статистика, связанная с транспортными проблемами. Но давайте вначале обозначим сегодняшнюю проблему, благо с "Недоступной Россией" мы на какое-то время расстались.

Кузичев: Ну, как расстались? Я хочу, кстати, пользуясь случаем, напомнить, что у нас идет на сайте голосование. Нет, не так это называется. Нам присылают всякие варианты тех самых слоганов. Мы решили (помните?) в нашей программе финальной по "Недоступной России" сделать ее доступной. Начнем с малого – со слогана для России. Присылают такой креатив, что волосы дыбом. Но, тем не менее, мы их, когда все соберем, опубликуем, будем уже вместе выбирать. Так что ни на минуту не останавливается работа. Но сейчас у нас другая тема, ты права.

Канделаки: Да, сейчас у нас другая тема. И мы бы хотели ее озвучить. У нас еще должен был быть в гостях Сергей Доля, блогер-путешественник.

Козлов: Он едет.

Канделаки: Да, он едет, он путешествует по Москве.

Козлов: В тех самых пробках. Наверное, не учел тот час.

Канделаки: Да-да-да. И пока Сергей Доля путешествует, хочу сказать, что сегодня мы, конечно, поговорим о том, что нужно сделать в Москве в первую очередь. Этот вопрос задается каждому москвичу в той или иной форме – на кухне ли, на работе ли. Мне сегодня этот вопрос задавали журналисты: а вот что бы вы сказали Сергею Семеновичу, если бы его увидели? А вот что бы вы все сказали бы вообще Сергею Семеновичу, если бы у вас была возможность его увидеть? Мы в данный момент видим только Сергея Доля.

Кузичев: Сергей, добрались-таки?

Доля: Да, добрался. Сейчас отдышусь.

Канделаки: Вы сколько ехали, короче?

Доля: Два с половиной часа. Я сейчас ехал по Третьему транспортному кольцу, оно стоит просто вмертвую.

Канделаки: Итак, всех интересует, что можно было бы сказать Сергею Семеновичу, если была бы такая возможность, о том, что первостепенно, в первую очередь, срочно надо изменить в Москве. Давайте, раз уж эта тема на самом деле является уже на протяжении долгого времени самой актуальной темой для разговоров, даже несмотря на то, что еще Сергей Семенович не вступил в свои полномочия, то есть официально де-факто он не является…

Кузичев: Де-факто не является. Завтра Мосгордума будет размышлять. И тайным голосованием волеизъявляться.

Канделаки: Конечно, да. Надо дождаться. Но прежде чем мы все-таки дойдем до вот этого завтрашнего дня, все-таки разговор о том, что бы хотелось изменить в Москве, можно начать даже сегодня, я считаю.

Кузичев: Давайте тогда обращаться просто к новому мэру Москвы. Не к Сергею Семеновичу, скажем, а просто к новому мэру. "Мэр, - говорим мы ему, - вот надо сделать то-то, то-то и то-то". Сегодняшняя программа, как вы поняли, посвящена тому, что мы пытаемся понять, что нам нужно изменить в Москве. Мы будем формировать список.

Канделаки: Да, будем формировать список инициатив.

Кузичев: Ты скажи главное, что мы список не здесь же оставим, в студии, а отнесем Сергею Семеновичу или кто бы он ни был.

Канделаки: Да, мы обязательно отнесем новому мэру Москвы этот список. И я думаю, что его даже нести в наше время не надо. Потому что вот у Сергея Доли я сегодня смотрела в "ЖЖ", был по тому поводу вывешен пост. И я уже уходила, было под 200 с чем-то комментариев. А вы уже смотрели, сколько у вас комментариев?

Доля: Ну, честно говоря, я последний раз не проверял, потому что в пробке сейчас стоял. Но последний раз я смотрел – было 221.

Канделаки: Ну да, то есть люди стали реагировать мгновенно.

Кузичев: Это на нашу тему имеется в виду, да?

Канделаки: Конечно, да. Сережа написал пост о том, что бы люди хотели в первую очередь, что бы изменилось в Москве. И реагировать стали мгновенно.

Кузичев: Тут надо еще пояснить, что у нас сегодня в студии два знатных, или как это раньше говорили…

Канделаки: Титулованных.

Кузичев: Титулованных блогера, заметных, как минимум, Сергей Доля и Евгений Козлов. Евгений Козлов все время настаивает на том, что он в первую очередь твиттермен. И есть "Козлов.ру". Это "ЖЖ".

Козлов: Ну, это мой такой блог.

Канделаки: У него есть все. У него даже вот здесь, я все время жалуюсь на то, что иногда, Анатолий, на вашей территории очень сложно получить свободный доступ в Интернет. И Е.Козлов надо мной смилостивился и сказал, что, пожалуйста, я тебе дам свой Интернет. И у меня появился Интернет. Пожалуйста, вот человек, который ходит и распространяет за собой Интернет. Причем, вы знаете, я поняла, что за этим будущее: человек-Интернет, который ходит и распространяет сам Интернет.

Кузичев: А шлейфом за ним Интернет. Так, все, ребята, к теме. Итак, у нас новый мэр скоро будет.

Канделаки: К теме. Итак, внимание.

Козлов: Во-первых, хочу отметить, что мэр новый, но он достаточно новый человек в Москве как бы, то есть он не москвич, начнем с этого. То есть знаком ли он с проблемами Москвы вообще?

Канделаки: Ну, в Москве-то он служит, как вы понимаете, достаточно давно. Поэтому не удивляйтесь тому, что он Москву знает ничуть не хуже нас с вами.

Кузичев: Конечно, конечно. Более того, я так думаю, что со стороны проблемы Москвы-то… У нас-то, может быть, глаз замылился, и нам приелось все. А со стороны, возможно, даже это лучше. Другое дело, что он, конечно, не совсем хорошо разбирается (и слава Богу!) в нюансах московской политики и в том, как делаются делишки. Собственно, насколько я понимаю, новый мэр и понадобился, потому надо было срочно эту штуку заканчивать, потому что иначе все бы рухнуло.

Канделаки: А на самом деле вы абсолютно правы, потому что вот под условными делишками можно назвать то, что я вот промониторила у Сергея в блоге. Значит, две вещи – жилье и дороги – волнуют всех.

Доля: Пробки.

Канделаки: Да, и пробки, безусловно. Жилье, дороги и пробки. Ну, я так понимаю, что у вас был призыв: а что вас лично волнует? И очень смешно было, как практически через каждый второй пост было о том, что "ну что же за дом-то такой? да как же в нем жить-то, в этом доме?" В основном люди, которые купили новое жилье, сетующие на то, что несоизмеримое соотношение между качеством этого жилья, безусловно…

Кузичев: И количеством бабок, которое оно стоит в Москве.

Канделаки: Да. Это только можно ответить словами Владимира Иосифовича Ресина. Когда мы его интервьюировали, я ему сказала: "Владимир Иосифович, но это же нереально!" Он говорит: "Ну, покупают же". Поэтому в Москве жилье (и он абсолютно прав), к сожалению, в Москве жилье будут покупать всегда, потому что Москва – тот город, который постоянно обновляется приезжими людьми с деньгами, и эти люди, естественно, всегда будут.

Кузичев: Да. И, кстати, сегодняшнее заявление Сергея Семеновича Собянина (вы слышали, да?) о том, что Москва - для москвичей. Ну, по крайней мере, так интерпретировала это пресса, все СМИ. И все сразу начали его цитировать. Кстати, ребята, у вас всех включены микрофоны. Поднимать руку, вставать и представляться каждый раз не надо. Все здесь равноправны в этой студии, пожалуйста, в любой момент. Так вот, он заявил, что в первую очередь москвичам, тра-та-та, и все стали вот на эту тему уже размышлять: Москва для москвичей – сможем ли, сдюжим ли?

Доля: Ну, насколько я понимаю, там имелось в виду, что Москва - для москвичей, что более высококвалифицированные рабочие места должны быть в первую очередь, я думаю, москвичам.

Кузичев: В первую очередь, конечно. Нас они именно и волнуют, высококвалифицированные. И значит, высокооплачиваемые рабочие места. Разве нет?

Доля: Ну да. Но, тем не менее, я, во-первых, не знаю, как они будут этого добиваться. Потому что вот я сам работодатель.

Кузичев: А сколько у вас народу работает?

Доля: У меня 120 человек работает.

Кузичев: Сколько москвичей?

Доля: Вот не знаю, честно говоря, не считал. Потому что для меня абсолютно все равно – человек москвич или нет.

Козлов: То есть вы не ведете статистику?

Кузичев: Не ведете статистику? А вы сами-то, простите…

Доля: Я из Дубны, это Московская область.

Кузичев: Нормально. Так, Е.Козлов, а вы?

Козлов: Я из Волгограда.

Кузичев: Так. Тина – это понятно.

Канделаки: Дальше вы должны задать вопрос: прописка есть?

Кузичев: Прописка, кстати.

Козлов: Ну, у меня есть регистрация.

Кузичев: Все, хорошо. 232-15-59, код Москвы 495. Пожалуйста, звоните, если у вас есть что сказать. Давайте Владимира послушаем, если вы не против.

Канделаки: Здравствуйте, Владимир.

Слушатель: Здравствуйте.

Канделаки: Владимир, можно, прежде чем вы расскажете о своей инициативе, я добавлю немножко фактурки, потому что она на самом деле очень приятная сегодня. 980 километров – именно столько составила средняя длина столичных пробок в утренний час пик в декабре 2009 года. То есть в Москве была 980-километровая пробка.

Козлов: Это как от Москвы до Киева.

Кузичев: Он сознание потерял. Владимир?

Канделаки: Владимир, вы с нами?

Слушатель: Да-да. Я стою в очередной московской пробке. Это улица Радищевская, район Таганки. И вот у меня есть радикальный способ, как победить пробки.

Канделаки: Давайте.

Кузичев: Интересно.

Слушатель: Давайте взглянем на карту Москвы.

Кузичев: Открыли. Смотрим.

Слушатель: Что мы видим? Мы видим радиальное расположение … шоссе. Ну, Москва – город с радиальным расположением улиц.

Кузичев: Это известно.

Слушатель: Это известно. Также мы видим пять радиальных железных дорог. И видим четыре тупиковых вокзала. В Москве пять вокзалов, и только один проходной – это Курский. Остальные все тупиковые. Давайте мы вынесем вокзалы в район последней станции метро, поближе к кольцу.

Козлов: Ну так метро же растет постепенно.

Слушатель: Нет, секундочку. Значит, давайте на МКАД вынесем, без разницы, сейчас сама идея. Я живу в спальном районе. Чтобы поехать на отдых, я нанимаю такси, беру чемодан и еду в центр. Сажусь в поезд и проезжаю мимо своего дома.

Кузичев: Ужас какой действительно!

Слушатель: И так во все стороны, во все стороны. Давайте вынесем вокзалы туда. Получим пять широченных магистралей.

Канделаки: Спасибо большое, Владимир.

Кузичев: (звонок). Это напоминалочка, что 5 минут до конца этой части.

Канделаки: Да, это чтобы никого не удивляло, Анатолий экспериментирует в рамках этой программы с собственными мигалками. То есть у него появляются свои такие позывные. В прошлый раз они были в стиле "парамарибо", а сегодня, как видите, более радикальные.

Кузичев: Ну, и всем вам это намек: 5 минут у вас. "А во рту ни рюмки", - как говорил один мой знакомый. Надо думать-думать-думать.

Канделаки: Да. Я знаете, что хочу вам рассказать? Е.Козлов ездит часто в Китай, и я думаю, об этом рассказывает, если что-то знает.

Козлов: Конечно.

Канделаки: Я видела потрясающий проект, который был предложен в Китае. Это автобус, троллейбус – я не могу сказать, что…

Козлов: Двухэтажный такой, да?

Канделаки: Двухэтажный, да. Ну, он не двухэтажный, это над землей, под которым едут машины. То есть на самом деле он едет…

Кузичев: А он тоже едет? И под ним едут машины?

Канделаки: Да.

Кузичев: Такого не может быть.

Козлов: То есть такой интересный концепт как бы. То есть едет прямо над машинами, такой двухэтажный как бы.

Канделаки: Под ним есть тоннель.

Козлов: То есть сами люди могут быть только на втором этаже, под ним можно проехать спокойно.

Канделаки: Да. Под ним можно проехать, чтобы он не осложнял движение. Вы слышали про это?

Козлов: Ну, не то что осложнял, мог сам ехать без пробок, как бы по пробкам, да.

Кузичев: Ничего себе!

Доля: Я, честно говоря, не слышал и не видел.

Кузичев: А это муниципальное образование, вот эта штуковина?

Козлов: Ну, пока это только проект такой, который создается сейчас.

Кузичев: Да? Звучит очень прикольно, конечно.

Козлов: Я так понимаю, что в Китае сделали как минимум один образец и протестируют, как это все будет работать. Ну, непонятно, как такая штука может все-таки объехать пробки.

Канделаки: Она объехать не может. Просто она не будет являться препятствием на дороге.

Кузичев: Она может пропустить сквозь себя пробки, вот и все.

Канделаки: Да, она пропускает их сквозь себя. Да, Сергей.

Доля: Ну, мне кажется, что для того, чтобы решить проблему пробок, нужно все-таки решать проблему общественного транспорта в первую очередь. Потому что если мы возьмем любой европейский город, допустим, я не знаю, Берлин или возьмем крупный город – Гонконг, там улицы пустые, и они заполнены полностью такси и общественным транспортом. То есть, мне кажется, Москве не хватает выделенной линии для общественного транспорта.

Канделаки: Вот вы знаете, сегодня мы ехали на эту программу вместе с моим вечным редактором на всех проектах Аней Серовой, так вот, мы разговаривали о том, почему нельзя сделать отдельную линию для троллейбусов и для общественного транспорта. То есть ты едешь - тебя подрезает автобус. Мы ехали по улице, сверху съезжает автобус, машины его не пропускают, все вместе встали, женщин и никого не пропускают слева, естественно. И вот все, как бараны, стоим, ждем, пока хотя бы кто-то не сделает шаг назад.

Кузичев: Слушайте, смотрите, мы решили же говорить о проблемах Москвы, и сразу как-то автоматом стали говорить о пробках. Потому что это самое явное, самое как бы эффектное, самое то, что на поверхности. Но это не единственное, да ведь?

Канделаки: Человек, приехавший из Нью-Йорка и который проехал всю Америку на машине, как вы ездили по Америке на машине?

Козлов: Я всю Америку совсем недавно проехал на машине.

Кузичев: Что, это действительно главная проблема Москвы, ребята?

Канделаки: Это очень важная проблема. Экономика Москвы теряет 40 миллиардов в год из-за пробок. Это общеизвестный факт.

Кузичев: Обалдеть!

Доля: Показательно. Сейчас я ехал от метро, поймал машину, чтобы доехать до студии. И по пути, пока я ехал, я прямо в пробке увидел абсолютно пустой троллейбус, который стоял просто в пробке. То есть люди, понимаете, не едут в общественном транспорте, потому что они понимают прекрасно, что тогда на нем ехать, если этот троллейбус будет ехать еще дольше, чем дойти пешком. И там ехали какие-то безнадежные, простите, два пенсионера, которые просто там сидели, потому что у них бесплатный проезд.

Кузичев: Ты помнишь, Тина, мы уже собирались брать эту тему – троллейбусы. Троллейбусы – как воплощение зла на земле. У нас была такая именно идея.

Канделаки: Троллейбусы. Мы и возьмем эту тему. Это будет отдельная тема, которой надо будет заняться и как-то попытаться всем месте. На самом деле, если интернет-сообщество в этом смысле объединится и скажет нет троллейбусам пустым в час пик в центре Москвы, может, это что-то и поменяет. Как в Америке? Вот вы были в Америке, Сергей?

Доля: Да, безусловно, я был в Америке. Но вот мне интересно, как вы будете решать проблему пустых троллейбусов? Что значит народ скажет нет пустым троллейбусам? Вы будете туда людей загонять?

Кузичев: Нет, мы их уберем с улиц.

Доля: Кого? Людей?

Кузичев: Троллейбусы. А пустим маневренные компактные микроавтобусы, например.

Доля: Ну, мне кажется, что все-таки, во-первых, в первую очередь надо решать выделенной полосой. А, во-вторых, само качество транспорта.

Кузичев: Так они есть, они сейчас есть, их очень много, выделенных полос. Но скажите, сейчас глядя друг другу в глаза в этой студии, кто-нибудь из вас хоть раз в жизни соблюдал эту разметку – "полоса для движения общественного транспорта"?

Козлов: Да, я постоянно.

Кузичев: "А, щас" – говорят 99 процентов москвичей и гостей столицы.

Козлов: Я постоянно соблюдаю. Я вот работаю на Павелецкой, там есть трамвайные пути, и вот постоянно там машины мешают проезду трамваев.

Кузичев: Естественно, конечно.

Козлов: То есть там трамвайные пути есть, поэтому не проехать никак.

Кузичев: Да. И так по всему городу. Вы обратите внимание, разметка есть для общественного транспорта, она есть, но никто не соблюдает.

Канделаки: Сергей, если есть статистика финансовых потерь для столицы, которые в том числе связаны и с троллейбусами, можно же просто сделать некий перерасчет и понять, что в 21 веке в столице, которая претендует на инновации, когда едет огромная громыхала в час пик, в котором участвуют люди, участвующие в финансовых операциях, которые в свою очередь опаздывают на эти встречи финансовые из-за пробок, а в этом троллейбусе сидят два человека, разве не имеет смысл собраться на самом деле и просто в данном случае передиверсифицировать деньги, идущие на содержание этих троллейбусов, на их сокращение и на создание некоего другого вида транспорта, более быстроходного, возможно, маршруток, возможно, с льготами для пенсионеров и с введением наконец-то нормального единого проездного, чего вообще нет.

 

Кузичев: Мы продолжаем разговор. Тина, ты сможешь повторить свою вот эту взволнованную тираду еще раз?

Канделаки: Да никакая она не взволнованная.

Кузичев: Ну, почему? Нет, она хорошая, страстная, взволнованная тирада.

Канделаки: Она не страстная. Она тирада смирившейся женщины с тем, что домой после семи мне никого смысла никогда нет ехать. Я, если домой, я еду или до семи, или уже после десяти. Вот эти три часа я всегда теряю. То есть или я сижу, тогда уже остаюсь на работе, или я соответственно должна с работы уходить на два часа раньше. Сергей Доля, что вы скажете?

Кузичев: По поводу троллейбуса, помните?

Доля: Ну, мы говорили насчет троллейбусов, да. Я хотел сказать, что, в принципе, троллейбусы есть во всех больших городах. И проблема в том, что наши троллейбусы пустые, и в том, что наши троллейбусы едут медленнее, чем люди идут. А для этого нам надо сделать так, чтобы пробок не было или чтобы в них была…

Кузичев: Чтобы люди стояли, гады. Тогда троллейбусы будут быстрее идти, по определению.

Канделаки: Когда троллейбусы забиты, они всегда очень плохо обслуживаются, с точки зрения продажи билетов. Вообще система продажи билетов в троллейбусе настолько старинная, что уже даже непонятно, как это может быть. То есть если бы были проездные, то соответственно эти проездные очень многим людям вообще отношение к общественному транспорту даже изменили бы. Почему в Америке, вне зависимости от достатка, любому человеку говорят: лучше на метро. И все едут на метро. И тут никак это не связано с социальным положением, наличием машины и так далее.

Доля: Да. Здесь я абсолютно согласен. Мне кажется, что введение единого транспортного билета или какой-то карточки реально упростит жизнь наших горожан.

Канделаки: И еще самое главное – перехватывающие парковки. Тогда бы качество общественного транспорта и уровень людей в общественном транспорте принципиально изменились.

Кузичев: Извините, ребята, мы здесь уже говорим о конкретном решении конкретных проблем. Давайте сначала поймем, что мы не одну программу будем это обсуждать.

Канделаки: Да, безусловно.

Кузичев: Давайте сейчас наметим болевые точки. Я просто сейчас вспомнил. Вот вы говорите, в Гонконге все улицы запружены автобусами и такси.

Доля: Там трамвайчики двухэтажные ходят.

Кузичев: И трамвайчики двухэтажные, прекрасно. А вот что касается такси, мы все же по фильмам видим, как они работают. И меня всегда это потрясает. Мы вроде по основным формальным показателям уже европейский вполне город. Но такси у нас не просто не европейское, оно средневековое.

Козлов: Вообще никакого нету.

Кузичев: У нас вообще никакого нету, да. Нет, какое-то есть. Заказать можно, это уже более-менее работает, по заказу. Но вот уличного такси, его нету. Вот, ребята, это не связано напрямую с пробками, это связано с инфраструктурой, с продуманностью инфраструктуры города. Его нету.

Канделаки: Но, дорогой Анатолий, вы прекрасно знаете, что такси – испокон веков это всегда была какая-то мафиозная организация.

Кузичев: А почему?

Канделаки: Ну, я не знаю почему.

Кузичев: Слушайте, а почему в Нью-Йорке (кстати сказать, там же половина вообще наших соотечественников бывших), сядешь, бывалоче, в Нью-Йорке…

Канделаки: Почему вы посмотрели на меня? Да, в Нью-Йорке много таксистов-армян. И что? При этом надо смотреть на меня?

Кузичев: Я не это имел в виду. Ну, ладно.

Канделаки: И каждый таксист-армянин, естественно, расскажет вам душещипательную историю, что он временно работает в такси, потому что вообще-то он…

Кузичев: Вообще он крупный бизнесмен и инвестор.

Доля: И ученый.

Канделаки: Да, но сейчас…

Козлов: Я познакомился с таксистом одним, когда был в Голливуде. Он сказал, что я вообще-то актер (ну, он так был похож на актера), но сейчас временные проблемы, работаю таксистом.

Канделаки: Перебиваюсь.

Кузичев: А чего же он, дурачок, сказал бы: вхожу в роль.

Козлов: А в Лос-Анджелесе, по-моему, вообще все официанты и все таксисты – они все актеры, просто временно нету роли.

Кузичев: Понятно. Так вот, такси.

Канделаки: Возвращаясь к нашей теме. Перехватывающие парковки, которые в этом смысле вообще для всего важны. Вот если они будут, то ситуация может поменяться коренным образом. Что происходит на перехватывающих парковках? Знаете?

Кузичев: Нет. А они есть где-то?

Канделаки: Ну, их несколько штук в Москве есть.

Доля: Их четыре штуки в Москве, по-моему.

Кузичев: Я хочу сфотографироваться на их фоне. Где они? Скажите мне.

Канделаки: Их сложно узнать, потому что их просто используют жители близлежащих домов в качестве своей собственной парковки, они просто там паркуют свои машины.

Кузичев: А, никакая она не перехватывающая!

Канделаки: Ну как? Выходит человек, он вдруг тебе говорит: дай мне там это, и я вот здесь твою машину поставлю. То есть просто любой такой человек с бизнес-инициативой может взять такую парковку, ну, конечно, до первых проверок, пока его не выкинут. Потом опять другие.

Кузичев: Понятно.

Канделаки: Но просто в Москве, так как четыре парковки недостаточно для всего остального, этого быть не может.

Кузичев: Ого! Извините, можно я перебью на секунду? Кто к нам в студию вошел! Никита Сергеевич, прошу вас.

Доля: Добрый вечер.

Козлов: Здравствуйте.

Канделаки: Я просто, чтобы наши слушатели понимали, к нам зашел из соседней студии практически в гости Никита Сергеевич Михалков. Здравствуйте, Никита Сергеевич.

Михалков: Здравствуйте.

Кузичев: Счастливы вас приветствовать у нас в эфире.

Канделаки: Сергей Доля, Е.Козлов – все активно пользующиеся Интернетом. Сергей Доля – один из самых популярных российских блогеров. Е.Козлов – один из самых популярных российских блогеров. Я, Тина Канделаки. Напоминаю, что жду вас в гости в программу "Нереальная политика" в ближайшем будущем. И как всегда, Анатолий Кузичев.

Кузичев: Никита Сергеевич, у нас знаете какая беседа?

Михалков: Я пошел.

Кузичев: Нет, вы пришли по адресу.

Козлов: И слава Богу. Как раз обсуждаем важную тему.

Кузичев: Никита Сергеевич, у нас завтра, как вы знаете, Мосгордума будет утверждать нового мэра. Завтра же намечена инаугурация, это уже объявлено. В городе такое количество проблем, что собственно новый мэр и вообще необходимость смены старого мэра, я так понимаю, была связана именно с тем, что существует критическая масса проблем, она уже превысила всякие реальные возможности жить с ними. Мы сейчас сидим и пытаемся собрать воедино все московские проблемы главные, вопиющие, создать какой-то списочек, возможно, как-то его, может быть, даже передать в Мосгордуму или новому мэру, и понять, что для нас (у нас еще и телефон открыт) является главными проблемами Москвы. Вот у вас тоже наверняка же есть мысль по этому поводу и не одна, думаю.

Михалков: Да я думаю, что одна. Главная проблема Москвы заключается в том, что она не является столицей страны Россия.

Михалков: Это почему же? По факту является. Де-юре – вот так скажем.

Михалков: Ну, ты же понимаешь, что я говорю.

Кузичев: Нет, поясните, не понимаю.

Михалков: Ну как, ну очень просто. Есть страна Москва, есть страна Санкт-Петербург, есть остальная страна. И расслоение, которое происходит между Москвой и, так сказать, остальной страной, оно очень большое. Равно как и расслоение между разными слоями общества. Поэтому мне думается, и я надеюсь, что господин Собянин как человек, все-таки знающий провинцию и знающий ее вопросы, задачи, настроения и атмосферу, попытается… кроме тех вопросов, о которых вы говорите, пробки, коррупция.

Кузичев: Ну, жить-то невозможно с ними, Никита Сергеевич, ну невозможно жить-то все равно.

Михалков: Правильно, я все понимаю. Но, понимаешь, если мы решим проблемы, бытовые проблемы Москвы (или будем их решать), и не сосредоточимся на том, чтобы Москва все-таки стала для огромного количества людей столицей, то я думаю, что все эти проблемы потом приведут к таким проблемам, что вот уже эти проблемы забудем.

Канделаки: Никита Сергеевич, но все же говорят о том, что бюджет Москвы на самом деле гигантский и не уступает бюджетам самых крупных, это, мне кажется, второй или третий по величине бюджет – 62 миллиарда. И вот я, когда делала интервью с Владимиром Иосифовичем Ресиным, я как раз у него спрашивала о том, как вот при таких деньгах не сделать город хотя бы удобным для тех, кто в нем живет. Вы говорите, что Москва – это, естественно, не Россия, и совсем разные условия жизни. Согласились. Но даже те, кто живут в Москве, недовольны условиями. То есть самое главное, вот мы сегодня сделали…

Михалков: А это разное недовольство, Тина. Мы недовольны тем, что у нас унитаз не работает – это одно. А когда мы недовольны тем, что страна живет по-другому, нежели Москва, - это другое совсем.

Канделаки: Ну, смотрите, вот совсем просто. Мы у Сережи Доли взяли в блоге и опубликовали пост: люди, что вы думаете, что вас больше всего беспокоит. Вот буквально очень простые вещи: почему такое дорогое жилье? Ладно с ним, что дорогое, понятно, что в Москве всегда будет дорогое, но такое некачественное! Я сама живу в новом доме. Все люди, живущие в новых домах, знают, что цена-качество вообще не соответствуют друг другу. То есть платишь такие деньги, хорошо платишь…

Кузичев: Нет, ну так мы же про это говорили. Это же, мне кажется, все равно там коррупционная составляющая как бы.

Михалков: Ребята, ну это проблема всей страны – цена-качество. Ну что вы, только в Москве, что ли, цена-качество?

Кузичев: Хорошо. А как решить эту проблему? Вот хорошо, Москва – это страна Москва, страна Санкт-Петербург, страна Россия. Нас три. Мы говорим на одном языке и признаем, что Москва, тем не менее, столица и выполняет ряд функций соответствующих. Хорошо, как решить эту проблему? Вот вы говорите: придет Собянин, он знает проблемы регионов. И чего?

Михалков: Нет-нет, я так не говорю. Ну зачем? Я же не говорю, что придет Собянин и все решит. Вы знаете, я считаю, что правильно поставленный вопрос иногда важнее, чем ответ. Мы должны вопрос правильно ставить. Ответ надо искать, да, и, может быть, не сразу он найдется. Это удивительная вещь, когда приходит человек и говорит, что он знает как, а потом начинает экспериментировать на живых людях. Ну, как вам сказать, вот Горчаков сказал эту гениальную фразу: "Россия сосредотачивается". Сосредоточение необходимо, нам нужно сосредотачиваться. Тиночка, дорогая, вы посмотрите, какое количество увеселений вокруг нас происходит. Вы посмотрите, насколько мы потеряли нюх, ощущение того, что вокруг нас происходит, в мире в нашем, в русском мире, в российском. Когда практически при горящей стране не отменилась ни одна развлекательная передача.

Канделаки: Но это же человеческий выбор абсолютно. Ну, а как? Это же государство не может принять решение.

Кузичев: Слушайте, а мы что, мы плохие люди?

Михалков: Я же не говорю про государство. Я разве про государство говорю? Вот про меня все время так: так, это цензура. Я говорю вам о том, что меня, например, коробило и волновало.

Кузичев: Нет, я понял, что вы имеете в виду, Никита Сергеевич. Просто мы не очень хорошие люди, получается? Там убивают, там…

Канделаки: Никита Сергеевич, я здесь просто могу ответить. Просто нет новых правил, нет новой этики поведения, которая, безусловно, наверное, нужна.

Кузичев: Нет, подожди. Ей 2000 лет, тебе скажет сейчас Никита Сергеевич. Этика есть.

Канделаки: Нет, смотри, вот раньше. Почему? На телевидении она была простой. Раньше что-то происходит – плохо, хорошо… Все смотрели "Лебединое озеро"? Кто-то умирает, кто-то при смерти…

Кузичев: Нет, ну, это не этика, это процедура. Не путай, не путай. Это процедура, а не этика.

Канделаки: Ну как? Хорошо, какая разница?

Кузичев: Этика – это когда тебе самой неловко танцевать и веселиться.

Михалков: О, вот это точно!

Канделаки: Для того, чтобы людям было неловко… Тогда давайте проще: для того, чтобы людям было неловко, они должны любить свою страну. Потому что в трудные моменты им должно быть стыдно за то, что любимой стране больно.

Михалков: Молодец! Вот это…

Канделаки: А людям не стыдно. Потому что еще не сформулирована эта любовь. Недовольства гораздо больше. Это тоже все прекрасно знают. Люди гораздо радостнее воспринимают негативные поводы, чем позитивные.

Кузичев: Тут я с Тиной согласен. Но насчет того, что любовь не сформулирована, все-таки это ведь тоже некий процесс. То есть мы любим неосознанно страну, друзей, маму и так далее. Да, у нас есть воспоминания, слеза, ностальгия и так далее. Но вот осознанной и сформулированной гордости как бы, любви – ее нету. Мы все время на своих дедах выезжаем, на их горбах: "мы выиграли войну…" Слушайте, ну прекратите!

Канделаки: Давайте проще, не усложняй. Вот смотрите, я вам простую фотографию покажу. Вот смотрите. При въезде в Москву на Можайском шоссе, вот буду совсем примитивной, если позволите, но просто интересно, вот как это в голову приходит?

Козлов: Красиво, да. Вот на фотографии видно, что как раз пешеходный переход перекрыт как бы.

Канделаки: Вот видите, пешеходный переход. Сергей, видите?

Доля: Да, вижу.

Канделаки: Никита Сергеевич?

Кузичев: Вообще-то это цинизм - показывать по радио фотографии. Можно я ее опишу тогда?

Канделаки: Ну, я объясняю людям. Опишите, Сергей. Можете описать, чтобы все поняли, что это.

Доля: Да. Ну, на самом деле это дорога, шоссе, с большим разделительным барьером, через который проходит пешеходный переход. Я так понимаю, что пешеходы перепрыгивают, как в беге с препятствиями.

Кузичев: Как бы сквозь него, да.

Канделаки: Понимаете? Вот это называется телевизионное реалити-шоу, если бы кто-то снимал. Пешеходов много, слава богу, строительный рынок рядом – люди переходят.

Михалков: Это кусок бывшего стадиона с дорожкой для бега с барьерами. А для пущего, так сказать, экстрима запущены машины, которые ты должен пропустить, или тебя собьют. Это все нормально.

Кузичев: А, это слепок отношений нас к нам же?

Михалков: Абсолютно.

Канделаки: Как это? Вот в какой голове это родилось?

Михалков: Ну, слушайте, у нас в головах много чего рождается такого, что даже трудно представить, как это объяснить, невозможно. Ну вы же сами прекрасно понимаете как. Ну, ладно, это, так сказать, нонсенс. Это хорошая история для того, чтобы поместить в газете и над этим вместе посмеяться. Это хорошо и смешно действительно, это легко.

Козлов: Но дело в том, что таких историй стало очень много. То есть если раньше, может быть, это был парадокс, то сейчас это…

Михалков: Очень много. Вспомните письмо Путину человека про рынду.

Канделаки: Ну?

Михалков: Ну что, это потрясающе абсолютно. Но это же все так! Вы мне скажите, вот вы это все оцениваете. Вот вы говорите: это бред, это ужасно, люди недовольны. А вот в чем вы видите-то выход? Очень просто взять и сформулировать: это безобразно, нам не нравится. А нравится-то что? В чем вы видите выход?

Канделаки: Очень просто. Можно, Никита Сергеевич, сразу отвечу.

Михалков: Да, давай. Это приятно, что сразу отвечаю.

Канделаки: Вот я в начале программы говорила, просто здесь цифры, математика простая. Например, люди, находясь в пробках в Москве, вот пробки изменить нельзя, они как есть, так есть, все понятно, то есть экономика страны теряет каждый месяц 40 миллионов рублей. Правильно? Неужто нельзя взять эти деньги, направить на то, чтобы элементарно именно перехватывающие парковки оплачивались и чтобы за ними следили. Потому что у нас в городе нет перехватывающих парковок.

Кузичев: Нет, подожди, ну это же частность.

Канделаки: Ну почему? Если начнется с частности… У меня в доме, я могу тебе сказать…

Кузичев: А, вот твоя концепция – начинать с частности.

Канделаки: Да, начинать с частности, конечно, начинать с собственного дома.

Кузичев: Ну вот ее концепция. То есть мы сформулировали: начинать с удобных мелочей.

Михалков: Согласен. А кто спорит? А я что предлагаю начать…

Кузичев: Не знаю.

Михалков: Что не знаю? Ты слушал меня или ты уходил куда-то?

Кузичев: Я очень внимательно. Записывал даже. Я всегда записываю, когда вы говорите.

Михалков: Конечно, конечно, конечно.

Козлов: Я хочу сказать, что решение-то не только в перехватывающих парковках. Потому что, вы понимаете сами, как сказать человеку, который едет на автомобиле какой-нибудь модной марки, последней модели, как это – он что – бросит, что ли, машину и поедет дальше на метро? Это как?

Михалков: Ребята, до тех пор, пока чиновник будет выполнять свои обязанности, только если он видит в них (в выполнении этих обязанностей) личную выгоду, так будет всегда. Какие перехватывающие парковки? О чем вы говорите? На 2 сантиметра сделать поуже кольцевую дорогу – это миллиарды, которые можно положить в карман. Мы что, не понимаем, о чем идет разговор? Мы понимаем, о чем идет разговор. Когда мы говорим о том, что любят – не любят… Ведь Москву-то не любят еще и именно за это, потому что… Послушайте, Тина, вы известный человек. И я убежден, что вы сталкиваетесь с бытовыми проблемами, даже вы, но вы можете прийти и показать лицо в любом месте. Правильно? Вы решаете проблемы быстрее, чем кто-нибудь другой. А как эти проблемы решить человеку, у которого нет, так сказать, медиа-лица? Никак. Вы понимаете, никак!

Канделаки: Но там есть еще другая сторона. В этом смысле, наверное, я не знаю, прилично это или неприлично, но раз вы спросили – расскажу правду. Я оказалась в квартире, в которой нет окон и нет дверей. Вот такое бывает. То есть просто огромная квартира…

Кузичев: Мы на корабле называли это карцер.

Канделаки: Да, карцер. То есть у меня забыли сделать форточки на 32-м этаже. Ну так случилось, компания строила – забыла форточки. Я спрашиваю у людей: у меня ни одно окно не открывается, я же задохнусь. Они говорят: ну здесь нельзя, чтобы оно открывалось. Я говорю: можно. Я реально дошла до Ресина. То есть я пришла и сказала, что дайте мне форточки, я задыхаюсь, у меня дома никто не хочет находиться. И когда мне стали делать форточки, я руководила той бригадой, которая строила мой дом. Людям 65 лет, они бедные, уставшие, я их каждое утро в 8 утра собирала, пока не согласовали с заводом изготовление форточек, установление форточек…

Михалков: Тиночка, дорогая моя, ну если вам для того, чтобы поставить форточки, нужно идти к вице-мэру Ресину, то что же делать человеку, который так никогда эти форточки…

Канделаки: Так я вам про это и говорю!

Михалков: Я вам привожу пример. Мой водитель Андрей Сухарев купил квартиру в Подмосковье, до сих пор там нет горячей воды, за которую они платят. Ну о чем вы говорите? Но, но! Я убежден совершенно, мы с вами можем приводить тысячи примеров этого безобразия, и мы будем казаться себе людьми, которые, так сказать, по-граждански относятся к проблеме. И эта симуляция может быть, так сказать, очень выгодной для нас, сидящих здесь, в этой студии. Потому что люди у радиоприемников будут кивать головой и соглашаться: правильно! А я сейчас про другое. А вот что конкретно сделали, вот конкретно, какая ответственность… Вы знаете, когда возникла (простите, не к ночи будет помянута) ВЧК, то первый указ был такой: борьба с бандитизмом, с беспризорностью и с саботажем. Вот сегодня мы живем в стране, где существует определенный саботаж.

Канделаки: Согласились. Перевожу в примитивную плоскость. Приезжает кран. Месяц кран не может…

Михалков: Наболело, наболело у тебя…

Канделаки: Нет, ну как? Мне было интересно. Я думаю: позанимаюсь я, вот реально поруковожу бригадой рабочих, чтобы понять, как это вообще происходит.

Кузичев: Слушай, к тебе ради форточек кран приезжал? Ну, ты устроила там вообще!

Канделаки: 32-й этаж. А я тебе объясню, на 32-м этаже, это нонсенс, понимаешь, нет ничего. И кран каждый раз поднимается и форточку делает. Год назад дело было. Они там, допустим, до 6-ти не успевают, после 6-ти это уже просто технически нельзя, потому что опасно. До 6-ти они уже выпили, а пьяным им уже как бы за последний час подняться опасно…

Кузичев: Подожди, вот ты смотри, что ты говоришь. Это да, но это не саботаж, а раздолбайство. А саботаж – это отложенное действо.

Михалков: Конечно.

Канделаки: Нет, я тебе объясню. Они мне говорят: у нас зарплата копеечная, плевали мы на тебя и на твою форточку. Да, нам начальники говорят, но у нас нет мотивации…

Кузичев: То есть это объективный, вызванный объективными экономическими причинами саботаж.

Канделаки: У нас нет мотивации твою форточку сделать сразу, быстро, хорошо и с огоньком. Поэтому мы твою форточку будем делать как делаем.

Кузичев: Понятно, я понял. Но тогда получается, что на все эти вопросы есть один ответ. Один ответ простой тогда, получается, он совсем примитивный: будем богаче – будет лучше.

Канделаки: Нет, Сергей Семенович здесь сегодня на этот вопрос ответил.

Доля: Нет, не всегда.

Канделаки: Проблема заключается в том, кто в первую очередь будет получать работу в Москве. Те люди, которые легко получают работу в строительном бизнесе, они не всегда имеют прописку. Поэтому все нанимают армян, и они качественно все строят.

Михалков: Тина, дорогая, одну секундочку, ребята! Кто будет работать? Значит, один мой товарищ, губернатор такой прекрасной, красивой русской губернии, разбирает бумаги на своем совете. Получает бумагу, первая бумага из областного города, из районного города, что безработица достигла 26 процентов. Ай-ай-ай! – все говорят, - да, безобразие! Следующую бумагу они поднимают, из того же города, с просьбой разрешить использовать работу молдаван. Вот вам и ответ. Безработица 26 процентов – ай-ай-ай! И оттуда же говорят: а можно мы молдаван? Мы можем такой-то процент, а нам нужно вот такой-то процент. А что это значит? А это значит – просто не хотят работать, просто нормально не -хо-тят! Наймите молдаван. Вы знаете, я выдумал формулу русского человека, она звучит так (может быть, это не очень прилично прозвучит здесь): "Русским может быть только тот, у кого чего-нибудь нет. Но не так нет, чтобы обязательно было, а нет – и хрен с ним!" И вот в этом заключается огромная проблема. Машину хочешь? – Хочу. - Но для этого… - Да пошел ты… Хочешь квартиру? – Ой, хочу квартиру.. – Но, брат, для этого… - Да пошел, не хочу никакой квартиры… Если для этого что-то надо делать. Мы фольклорный народ, мы нация фольклорная. Скатерь-самобранка, ковер-самолет… Жили-были три брата: два умных работали, дурак на печи. Потом дурак все получил.

Канделаки: Дурак все получил?

Михалков: Конечно.

Канделаки: У кого-нибудь машину, скажите мне, у вас был случай – у кого-нибудь машину отгоняли на штраф-стоянку?

Кузичев: У моих знакомых много отгоняли.

Михалков: Вот вы правильно сделали, что вы пригласили Тину, потому что она абсолютно железно все переводит на свои личные, правильные, человеческие проблемы.

Канделаки: Это называется, Никита Сергеевич, гонза-журналистика. В Америке возникла, Том Вулф ее сформулировал вместе со своими друзьями: сам участвуешь во всем.

Михалков: Молодец, молодец!

Кузичев: Ребята, у меня предложение. Смотрите, мы Никиту Сергеевича сюда вряд ли затащим в ближайшую программу. Поэтому вот сейчас у нас 2,5 минуты до конца передачи. Я предлагаю, чтобы он сформулировал свое видение: направление, решения… Да, я понял, что немножко пошловато говорить про московские проблемы, понятно, что это проблемы всей страны, сконцентрированные здесь, ну, так вышло. А мы потом в следующий раз еще раз обсудим.

Канделаки: А сделай проще. Я думаю, что вот каждый из нас, допустим, понимает, что если бы у него была возможность задать вопрос… Даже нет: первое, о чем бы он попросил Сергея Семеновича. Вот просто интересно. Или виртуального мэра Москвы.

Кузичев: По квартире. Все скажут: квартира, квартира, квартира…

Канделаки: А вот давай не будем говорить, пусть все скажут.

Михалков: Я рискую, и это не к Сергею Семеновичу. Но вот я думаю, что если бы потребовался закон… Вот какой закон в стране заставил бы большинство людей сказать: ну, наконец-то? Это закон о смертной казни.

Канделаки: Ваша позиция понятна. Что вы скажете, Сергей?

Доля: Ну, для меня самая большая проблема Москвы, как мы уже здесь говорили, это пробки. То есть я бы попросил пробки убрать. То есть организовать нормальный общественный транспорт, организовать нормальные парковки…

Михалков: Убрать пробки и сделать на винте такое, как бутылка, чтобы быстрее открывалась.

Доля: Мне нужны нормальные парковки, мне нужно, чтобы во дворе я мог проехать на своей машине, а не просто протискиваться между припаркованными на газоне машинами. Мне нужно, чтобы машины не стояли на центральных улицах в три ряда. Тогда я буду себя чувствовать лучше. Тогда я не буду ехать до вашей передачи 2,5 часа.

Кузичев: Женя?

Козлов: Ну, у меня вот вопрос поступил, я заодно пишу в "Твиттер". Вопрос: вот вообще с мигалкой-то проще ехать по пробкам или нет?

Михалков: Конечно. Хотя, по большому счету, пробки бывают такие, что хорошо бы, чтобы мигалка превращалась в этот самый…

Кузичев: В лопасти вертолета.

Михалков: В лопасти вертолета.

Козлов: Вот с этой точки зрения очень понравился фильм последний, с "Волгой" летающей, очень такая хорошая идея.

Михалков: Хорошая идея.

Канделаки: Ну, и на это я вам могу сказать напоследок, как человек, живущий на последнем этаже рядом с вертолетной площадкой.

Кузичев: У тебя еще и площадка вертолетная?

Доля: Наверное, поэтому форточек нету.

Михалков: У тебя квартира в Майами, что ли?

Канделаки: В том-то весь ужас, Никита Сергеевич, что в Москве.

Кузичев: Краны стоят, люди работают, вертолетная площадка…

Канделаки: Я приглашаю всех в Москву, которую мы не знаем. Вот рядом со мной, в этом-то вся ирония и глупость, у меня вертолетная площадка.

Кузичев: Тиночка, я коротенько. Я не знаю, если бы он был волшебник, Сергей Семенович, а не мэр, я бы сказал: послушайте, мне очень хочется, чтобы мы, как англичане, как лондонцы или как жители еще каких-то городков, чтобы мы любили город. Чтобы у нас цветы, которые мы вывешиваем, чтобы они были наружу, а не вовнутрь на балконах.

Михалков: Хорошая мысль.

Канделаки: Ну, ты просто обратись и попроси.

Кузичев: Ну, я не знаю. Я так ее люблю и хочу ее транслировать, но не получается, мать ее!

Канделаки: Ну, попроси тогда праздничную продукцию, которую каждый год, полиграфическая продукция в Москве страшнейшая: "Москва, я люблю тебя!" – страшнейшие плакаты. Уберите их, пожалуйста!

Кузичев: Три, два, один… Все, прощаемся. Никита Сергеевич, спасибо, до свидания.

Михалков: Спасибо анестезиологу.

Козлов: До свидания.

Доля: Спасибо. Всего доброго.

Программу "Альтернатина" слушайте в аудиофайлах

 

Читайте также:

Сергей Собянин снял "неприкасаемость" с Генплана

В культурной столице фанаты повели себя некультурно

Макароны включатся в ценовую гонку