По этим клавишам будто еще вчера бегали пальцы пианиста, а в гардеробе после тренировки кто-то забыл хоккейный шлем. Только эти цветы не поливали очень давно, а в библиотеке опустели полки – книги растащили на сувениры случайные туристы. На главной площади пустынного шахтерского поселка Пирамида – гранитный Ильич, самый северный в мире, смотрит на ледники острова Шпицберген. На его глазах сначала сбылась, а потом как карточный домик рухнула мечта о коммунистическом рае на земле.
Баренцбург – наш действующий рудник в глубинах Арктики. Он выжил ценой закрытой Пирамиды. Угольная река здесь еще течет, но уже значительно обмелела. Вместо прежних трехсот пятидесяти тысяч тонн в год – всего 120. Запасы тают, и добычу ограничили, чтобы продлить срок службы. Минэнерго пока решает, нужно ли строить на норвежском острове новый российский рудник, и кому потом продавать шпицбергенский уголь далеко не самого высокого качества.
В угле, который добывают в Баренцбурге, высокое содержание серы – около четырех процентов, – и по европейским стандартам в чистом виде его сжигать нельзя. В России на него спроса нет, а европейские покупатели используют его как добавки в цементном производстве.
22 миллиона тонн угля, добытого на Шпицбергене. В советские времена он согревал российский север и, помимо токсичной серы, содержал высокий процент идеологии. Парижский договор 1920 года установил над полярным архипелагом суверенитет Норвегии, но позволил другим странам, подписавшим документ, вести на его территории хозяйственную деятельность. Помимо самой Норвегии, этим правом воспользовался только Советский Союз. В 1932 году трест "Арктикуголь" приобрел у голландцев рудник Баренцбург, а в 1946 году начал строительство Пирамиды – самой северной шахты в мире и витрины советского образа жизни для западного мира.
"Представляете, как было здесь все построить – среди голых скал привезти стройматериалы на пятиэтажные дома, выложить дороги. Сил и средств по сравнению с отдачей было затрачено в сотни раз больше", – рассказывает журналист и историк Валерий Василевский.
"Здесь был коммунизм, который мое поколение учило в учебниках, – вспоминает генеральный директор государственного треста "Арктикуголь" Александр Веселов. – Построен на отдельно взятых рудниках: был тщательный отбор, высококвалифицированные специалисты. Они получали высокую зарплату, бесплатное питание – неограниченно и круглосуточно. Норвежцы позиционируют наши шахты как несбывшуюся советскую мечту и часто сравнивают их судьбу с судьбой Советского Союза".
Редкие кадры архивной хроники: советские шахтеры покоряют Арктику. В тысяче километров от Северного полюса разводят телят и выращивают огурцы – ими угощали саму норвежскую королеву. Да что там огурцы. К восьмому марта женщинам дарили свежие тюльпаны. А центральную улицу Пирамиды называли Елисейскими полями: только здесь на всем Шпицбергене росла зеленая трава на завезенном с материка черноземе. Десятки спортивных секций, туристические отряды, музыкальные и хореографические классы. Когда-то в них занималась маленькая Майя Плисецкая – отец знаменитой балерины руководил шахтой Баренцбурга.
Мирослав Якеж, туристический гид по Шпицбергену в 80-90-х годах, говорит: "Я видел в Лонгиере, как играли русские с норвежцами, приезжали в дом культуры, танцевали".
Наследие золотого века Баренцбурга – коллектив художественной самодеятельности: на клавишах – бурильщик, на балалайке – оператор конвейерной линии, солист – машинист горно-выемочных машин. В программе – патриотические песни к праздникам и русские народные для иностранных гостей. Недостатка зрителей нет и сегодня, но все же не сравнить с девяностыми, когда открылся железный занавес, и туристы хлынули смотреть на советскую экзотику.
"Зал полный был – стояли, и бабушки на колясках приезжали. Мы их заносили на руках, чтобы нас послушали. Все аплодировали стоя", – делится воспоминаниями шахтер, солист ансамбля "Баренцбург" Андрей Голиков.
Белый медведь – фирменный логотип местной швейной фабрики. Как и музыкальный коллектив, она славилась далеко за пределами Шпицбергена. Сегодня здесь шесть работниц, раньше было больше тридцати – выполняли заказы крупных норвежских компаний и даже Олимпийского комитета. В форму, сшитую в Баренцбурге, сборная Норвегии была одета на открытии Игр 1996 года.
"У нас на стене даже почетная грамота висела о том, что мы одевали сборную Норвегии. Болеете за норвежцев на олимпиаде? Это уже как родная страна, столько времени провести. Болеем и за Россию, и за Украину, и за Норвегию", – признается швея Светлана Голикова.
От этого указателя до северного полюса – 1300 километров. Гораздо ближе, чем до большинства бывших советских городов. Многие из тех, кто приезжает, а потом остается в Баренцбурге, уже точно не могут сказать, где их дом, на отдаленной родине или здесь, на суровой арктической земле.
Как и раньше, сотрудники шахтерского поселка заключают с трестом "Арктикуголь" контракт на два года. Рая на земле уже не обещают, и найти квалифицированные кадры становится все труднее. Хоть зарплаты немного выше, чем на шахтах материка, но условия экстремальные – длинная полярная ночь, снежные бураны, зимой минус 30, летом плюс 5. А главное – жизнь в ограниченном пространстве: нет ни транспорта, ни, собственно, дорог. Единственная связь с внешним миром – вертолет Ми-8. Он прилетает несколько раз в месяц. Но вот парадокс: многие и не хотят отсюда уезжать.
Шахтер Василий Мохиня объясняет: "Решили себя на севере испытать. Север слабых не любит. Испытали – 15 лет здесь".
Заведующая складом материально-технического снабжения Светлана Мохиня признается: "Приехали в командировку, а потом север затягивает. Приезжаем домой – что-то не то, два месяца, и мы здесь".
Луговчане Василий и Светлана Мохини еще успели застать на Шпицбергене эпоху процветания: когда в Москве шахтеры стучали касками на Горбатом мосту, здесь обедали бесплатно и купались в бассейне с подогретой водой Северного Ледовитого океана. Волна потрясений докатилась позже, в начале двухтысячных: зарплату задерживали, продукты с материка не привозили, сахар выдавали по талонам, а в столовой кормили макаронами и перловкой. За эти годы в семье Мохини вырос сын Максим. Сегодня он тоже работает на шахте проходчиком, а перед сменой отводит четырехлетнего Кирюшу в детский сад. За него уже надо платить, как и за коммунальные услуги, и обеды в столовой. Зато садик хороший, и к каждому – индивидуальный подход: в Баренцбурге всего 28 детей.
Двадцатитрехлетний Миша Ким мечтает привезти на Шпицберген своих родителей: тем, кто жил коммунистическим "завтра", показать, как выглядит коммунистическое "вчера". В 2007 году "Арктикуголь" решил вдохнуть в Пирамиду новую жизнь – превратить ее в музей под открытым небом, памятник освоения Арктики советского периода. Убрали мусор, отремонтировали гостиницу и через сайт Headhunter нашли выпускника московского иняза, работать гидом-переводчиком. Уже второй сезон Миша объясняет туристам, как на шахте добывали уголь – с горы, а не "на гора". Что название поселку дала вершина, очень похожая на Пирамиду. А еще – почему окна в домах заколочены, а на его плече ружье. За десятилетие запустения в поселок повадились охотники за артефактами и белые медведи.
"Обидно: есть многие другие страны, которые бережно относятся к части своей земли, – та же Япония, – рассуждает экскурсовод в поселке Пирамида Михаил Ким. – И Россия, которая разбрасывается. Заброшенный поселок, есть все, коммуникации… Нужно добавить чуть-чуть, и все будет работать".
"Это очень интересно и впечатляюще, немного напоминает бывшую восточную Германию и совсем не похоже на норвежскую часть. Я видел эти шахты на фотографиях и специально приехал посмотреть", – восхищается турист из Германии Себастьян Дийц.
Немцы, американцы, даже бразильцы. И всего несколько россиян за год. Напрямую из Москвы сюда не добраться. Самолеты летают через Осло в Лонгийер, столицу норвежского Шпицбергена. И уже отсюда – несколько часов пути на снегоходе. Процветающий ныне поселок Лонгийер раньше тоже промышлял только добычей угля: говорят, местные шахтеры даже завидовали своим советским коллегам.
Мы не в шахте – это музейный экспонат. Норвежцы сумели конвертировать свое шахтерское прошлое в туристическое настоящее. Сегодня в Лонгийере действует только один рудник. Остальные закрыты, вместо них конюшни и собачьи фермы предлагают желающим катание на лошадях и упряжках. В местных гостиницах свободных номеров нет: норвежские туроператоры привозят на Шпицберген тысячи туристов: показать не только уникальную природу, но и главную достопримечательность острова – советские шахты. Ленину здесь благодарны: недостроенный коммунизм сегодня приносит дивиденды совсем не тому, кто его строил.
