В 2007 году, когда Анастасия Тарасова была еще студенткой режиссерского факультета ВГИКа, ей предложили поучаствовать в экспериментальном проекте – снять документальный фильм в Польше. Уезжая в незнакомую страну, она и не подозревала, что будет чувствовать себя там, как дома.
"Очень много людей знают русский язык. И спокойно с тобой говорят по-русски, не пытаясь говорить даже по-английски", – рассказывает режиссер Анастасия Тарасова.
Настя сняла кино о русских в Польше. Российский экипаж в польском порту чинит норвежское судно. В кадре кипит работа. Все 28 минут, пока идет фильм "Безработные".
"Почему они безработные? Потому что в России для них нет работы", – объясняет режиссер.
Ирина Волкова, приехав в Польшу, всех желающих пригласила на кастинг якобы снимающегося ремейка фильма польского режиссера Кшиштофа Кесьлевского "Случай". Откликнулись на призыв десятки людей.
Пришли поклонники Кесьлевского – даже те, кто был знаком с ним лично. Рассуждали о польском кино, но не только. Весь разговор на пленку записан.
"Вся история о том, что у нас какое-то невзаимопонимание с ними, считаю абсолютно надутой. У меня там много друзей осталось – и связанных с кино, и людей совершенно обычных. Они нас очень любят, понимают, у нас много общего", – уверена режиссер Ирина Волкова.
В рамках проекта также показали фильмы, снятые польскими режиссерами в России. В них тоже ни слова о политике. В объективе кинокамеры – судьбы обычных людей. Жизнь целой страны показана их глазами.
"Режиссеры выбирали темы, которые глубже, чем новостные какие-то вещи. Они уходили вглубь. Больше в русскую душу, чем в современные распри и неполадки между Россией и Польшей. По сути дела, такого, о чем говорят СМИ последние годы, в этих фильмах нет вообще. Именно поэтому, возможно, это новый взгляд", – считает куратор проекта Ирина Шаталова.
Классик польского кино Анджей Вайда, выпуская в прошлом году на российские телеэкраны свой фильм "Катынь", назвал его делом всей жизни. У Вайды в катынской трагедии погиб отец.
У нового поколения режиссеров – новая история, в которой, например, Освенцим – не концлагерь, а провинциальный город.