50 лет "Красному маю" в Париже: как он повлиял на историю Франции

Версии о том, что Макрон просто перепутал французское "дэлисьЁ" и английское "дэлИшэс", журналистам не хватило. Не в пользу Макрона и скандальные задержания в Париже – их более 250, 109 человек уже арестованы. Эти беспорядки напоминают события 50-летней давности, которые вошли в историю под названием "Красный май".

Версии о том, что Макрон просто перепутал французское "дэлисьЁ" и английское "дэлИшэс", журналистам не хватило. И они спросили президента через заголовок: "А что на 60-летнюю "вкусную" жену австралийского премьера скажет ваша 65-летняя супруга Брижит?". Не в пользу Макрона и скандальные задержания в Париже — их более 250, 109 человек уже арестованы. А малый и средний бизнес требует от французского президента защиты во время погромов. Эти беспорядки напоминают события 50-летней давности, которые вошли в историю под названием "Красный май".

Ален Ланфан поступил в университет Paris-Nanterre в 66-м, а окончив его, почти 40 лет преподавал там экономику. И, видимо, не раз рассказывал на лекциях, какой дивный новый мир его поколение собиралось строить полвека назад.

"Тогда мы представляли себе общество, которое управлялось бы на коллективной основе, а не государством или капиталом, — говорит Ален. — Идея была создать нечто подобное тому, что возникло в России в 1917-м".

Именно здесь, в Нантерре (это пригород Парижа) и началось студенческое восстание, причем еще в марте 68-го. Поводом послужило задержание нескольких молодых людей, которые разгромили представительство American Express, протестуя против войны во Вьетнаме.

Эпицентр протеста в Нантерре — административное здание. Студенты тогда захватили зал, в котором находился совет университета. Провозгласили свои требования. Руководства вуза рассчитывало, что все постепенно сойдет на нет. Тогда, кажется, мало кто мог себе представить масштаб предстоящих волнений. В мае вспыхнул уже весь Париж. Причем, далеко не только политика была спусковым крючком. Французское консервативное общество не успевало за ритмом бурных 60-х. "В студенческом городке молодые люди и девушки не могли видеться друг с другом, — вспоминает Ален Ланфан. — На занятиях — да, общались. А помимо занятий — об этом и речи не было. Вот и началось восстание!".

Центром восставшего студенчества становится прославленная Сорбонна. Баррикады были по всему Латинскому кварталу. Одна из самых крупных – в районе бульвара Сен-Мишель. Рядом — Пантеон. Студенты переворачивали автомобили, в ход шли даже стулья и столики из ближайших кафе. Стычки с полицией одна за другой. Противостояние приобретает характер уличной войны.

Полиция применяет водометы. Да и вообще, по описаниям очевидцев, действует жестко. Но восстановить порядок не удается. Стоит отметить, что и мостовые в те годы выглядели совсем иначе. Вместо асфальта использовались булыжники. Сейчас их уже не найти. Брусчатка попадается лишь на некоторых площадях, но и то — дань традиции. А вот в 68-м парижский булыжник немедленно стал оружием французских студентов.

Сорбонна, вдохновленная Жан-Полем Сартром, желает носить джинсы и читать запрещенного Маркиза Де Сада. Жан-Люк Годар яростно требует отмены Каннского кинофестиваля. На первый план тут же выходит 23-летний Даниэль Кон-Бендит, французский студент с немецкими корнями. "Он сыграл важную роль, поскольку был харизматичен, с юмором, но никаким лидером он никогда не был", — отмечает профессор социологии университета Paris-Nanterre Анн Стенер.

Кон-Бендит останется в политике, примнет к "зеленым" и будет заседать в Европарламенте. Постареет, но едва ли повзрослеет. "Я имела сомнительное удовольствие с ним столкнуться и познакомиться в Европарламенте, где он был евродепутатом, и на первом ряду в зале в котором не менее ста человек и даже до двухсот, какой-то седой такой великовозрастный недоросль по поведению, как я бы сказала, непристойно, невежливо развалившись, почти лежа на стуле, не давал никому ничего сказать", — вспоминает руководитель европейского Института демократии и сотрудничества в Париже Наталия Нарочницкая.

"Красный май" стал настоящим потрясением для политической системы страны — она явно не справлялась с вызовом молодых, и Франция пошла вразнос. Блокирован уже весь Латинский квартал. Вскоре к стачке присоединяются рабочие. Встают крупнейшие автомобильные гиганты, останавливается завод Sud-aviation. Бастуют почтальоны. Влиятельные силы в Вашингтоне и Лондоне потирают руки — там давно хотели насолить строптивому генералу Де Голлю (он держит паузу, но не сдается). И вот — демонстрации уже голлистов, которые побеждают на досрочных парламентских выборах. И хотя через год Де Голль все-таки уйдет в отставку, но в истории страны он останется величайшим государственным деятелем, вернувшим Франции национальное величие и основавшим Пятую республику, которая в свою очередь оглушила Европу вихрем свежих идей, — многочисленные экологические, правозащитные течения, да и альтернативные направления в искусстве возникли не на пустом месте.

Рисунки вдоль стен — воссозданные плакаты 68-го. Они были тогда по всему Парижу. Это не просто символ противостояния, но и попытка отстоять иные ценности. Принципиально новая эстетика, заявившая о себе с легкой руки французского студенчества. Полвека спустя Франция пытается осмыслить, как изменилась страна в 68-м.

Сейчас Францию уже два месяца сотрясают акции протеста. Бастуют железнодорожники, пилоты. Зреет недовольство в вузах. Столь крепкая левая политическая культура — тоже наследие 68-го.