Первое после покушения в Солсбери видеозаявление Юлии Скрипаль вызывает всё больше вопросов. В нашем посольстве в Лондоне обратили внимание на странную структуру речи россиянки. Её обращение, хотя и было произнесено на русском языке, звучало не по-русски. В Кремле, в свою очередь, выразили сомнение в том, что Юлия добровольно сделала это заявление.
Место для записи обращения Юлии Скрипаль было выбрано таким образом, что невозможно установить, где именно проводилась съемка: то ли в парке, то ли в лесу. Для записи не пригласили российских журналистов, только британское агентство Reuters, которое не задало ни одного вопроса.
Юлия просто озвучила предварительно подготовленный текст. Также она передала агентству две рукописные копии: одна на русском, другая на английском языке. Reuters утверждает, что Юлия находится в Лондоне под охраной британских спецслужб. В опубликованном заявлении она отказывается от встречи с представителями российского посольства.
"Я признательна российскому посольству за предложенную помощь, но сейчас я не готова и не хочу ей воспользоваться", — сообщила девушка.
Посол России Александр Яковенко говорит, что искренне рад выздоровлению Юлии Скрипаль. Опубликованная запись хотя бы подтверждает, что она жива. Но на этом и заканчиваются все позитивные новости.
К выводу о том, что текст писала не сама Юлия, пришел и приглашенный нами эксперт-лингвист.
"Мы понимаем, что этот человек сейчас расскажет нам о своей ситуации. И ожидаем, что этот рассказ будет естественным эмоциональным пережитым так сказать. А на самом деле мы получаем официальное заявление дипломатического работника", — отметил Михаил Осадчий, лингвист, проректор государственного института русского языка имени Пушкина.
"Моя жизнь была перевернута с ног на голову, и сейчас я пытаюсь смириться с невероятными изменениями в моей жизни", — рассказала Юлия Скрипаль.
"Она говорит о довольно эмоциональных вещах, связанных с тем, что она глубоко очень переживает эту трагедию. Но при этом интонация, с которой все это произносится, не соответствует содержанию. Она это произносит монотонно, достаточно однообразно с точки зрения интонационного оформления. Это все указывает на то, что она не является истинным автором этого текста", — подчеркнул Осадчий.
Юлия говорит, что провела в коме 20 дней, после чего ей сообщили, что она была отравлена нервно-паралитическим веществом. Сейчас она выглядит совершенно здоровой, если не считать глубокого шрама на шее, который она не попыталась скрыть. Возможно, это было сделано преднамеренно, чтобы подтвердить слова о тяжелом лечении после отравления фосфорсодержащим ядом, от которого, как известно, антидота не существует. У экспертов, которые долго работали с такой категорией веществ, этот шрам, который говорит о перенесенной трахеотомии, вызывает вопросы.
"Это трахею вскрывают, чтобы дать кислород туда побольше. Это делают почти всегда, если есть ослабление мышц, релаксация мышц. Но это простите, к фосфорно-органическим делам не имеет ни малейшего отношения. Никакого отношения. Потому что у фосфора даже при ничтожной концентрации было бы, прежде всего, сужение зрачков. У Юлечки мы этого не видим. Про военные дела химические забыли. Про "Новичок" мы забыли давно, потому что эта система, которой хватило бы для всего Солсбери", — пояснил Леонид Ринк, доктор химических наук.
Скотланд- Ярд поспешил заявить, что Юлия Скрипаль не хочет общаться с журналистами в ближайшем будущем. Это значит, что все возвращается на круги своя. Важнейшие свидетели изолированы, расследование ведётся тайно, без общественного контроля.
Двоюродная сестра Юлии Виктория Скрипаль обращает внимание на то, что Юлия в своем обращении никого не обвиняет и говорит о том, что надеется вернуться на Родину.
В отличие от самой пострадавшей, британское правительство и спецслужбы, не предъявляя никаких доказательств, продолжает обвинять в отравлении Скрипалей Москву. В России считают это провокацией, организованной самим Лондоном.
Какие бы цели ни преследовало это обращение Юлии Скрипаль, то, каким образом он было организовано — в каком-то неизвестном месте, без дополнительных вопросов, без представителей российского посольства и российской прессы — делает его неубедительным. И совершенно точно ни на шаг не приближает нас к пониманию того, что на самом деле произошло в Солсбери.
