"Никто не церемонился, но все было честно: первыми стрельбу практически никогда не открывали", — это из интервью РИА Новостей с Михаилом Егоровым, генерал-полковником милиции, который с 92-го по 95-й руководил Главным управлением по борьбе с организованной преступностью. Побеседовать решили неслучайно. Сегодня у ГУБОП, пусть и уже не существующего, и в таком виде неактуального, — юбилей. Создали 30 лет назад, в годы Перестройки, чтобы противостоять волне бандитизма. Но сложнее всего, по словам того же Егорова, пришлось после распада Советского Союза, когда сеть ОПГ накрыла без преувеличения всю Россию. "В отдельных регионах страны обстановка была очень накаленная. Особенно в Москве, на Урале и в Приморье", — рассказал он. А в Екатеринбурге бандиты вообще стреляли по зданию УБОП из гранатомета. Придавить оргпреступность удалось лишь к концу десятилетия. Есть, что вспомнить, и не со знаком плюс. Воры в законе, заказные убийства, малиновые пиджаки и хаос. Да и вообще 90-е в последнее время вспоминают и обсуждают активно.
Даже архитекторы новой тогдашней России, с ее разухабистой приватизацией, разрубившей общество на сверх богатых и нищих, сегодня, кажется, понимают: ошибок совершили немало. Министр внешних экономических связей Российской Федерации в правительстве Ельцина, один из архитекторов новой постсоветской России, а ныне миллиардер Петр Авен признается студентам Высшей школы экономики: приватизация была ошибкой. Правда, с оговоркой: не вся, конечно.
"Я считаю, что приватизация – это еще одна большая ошибка, — говорит бизнесмен. — Большая приватизация крупнейших предприятий была ошибкой. Она была несправедливой. Идея – быстро все раздать, без участия иностранцев, была ошибочной. Поэтому альтернатива была — пустить иностранцев, прежде всего. Эта альтернатива была — не торопиться. Это, во-вторых. Если бы я делал ее сейчас, я бы делал ее медленней и с участием иностранного капитала".
Совершенно неожиданное признание с учетом того, что к приватизации нынешний миллиардер имел вполне себе прямое отношение. Наверное, поэтому в течение всей лекции Петр Олегович просит студентов не доставать мобильные телефоны и не писать лекцию на видео. "Надеюсь, это сразу все, что я рассказываю, не появится в "Ютубе", — говорит он. — Я вам не для этого рассказываю".
Впрочем, как говорит миллиардер, 90-е – это время неограниченных возможностей, когда прогнившую, казалось, до основания советскую систему можно было ломать с ноги. И строить, что-то типа "нового, чудного мира". Ломали, впрочем, не только систему. Сериал "Ненастье", который недавно начался на телеканале "Россия 1", тоже о тех 90-х, жестких, конкретных, пацанских. История основана на реальных событиях, не даром критики называют сериал убедительной драмой про лихие 90-е.
"Передаю эстафету — я из 90-х" от поколения чуть постарше, или просто "диско в стиле 90-х" у молодежи вполне себе востребованный тренд сейчас. Но для большинства 90-е — это все же время когда рухнули очередные мечты, и все надо было начинать сначала.
"Период Бориса Николаевича — это время огромных надежд, какой-то чистой радости, каких-то светлых ощущений поначалу и, конечно же, разочарования и усталости в конце", — отмечает Сергей Урсуляк.
Рассказывая студентам Высшей школы экономики о том, как будучи министром внешних экономических связей Российской Федерации, господин Авен вместе с единомышленниками строил в начале 90х новую, счастливую, демократическую Россию, он все же уточняет: от многих страшных мгновений того времени было просто не уйти. "Вот те явления, которые в 90-е были, и которые, безусловно, сегодня воспринимаются как "лихие 90-е", тоже были во многом неизбежны, — считает он. — Не в состоянии была судебная система, которая адекватна к новым вызовам. Не было арбитражного суда. Естественно, появились бандиты. Если нет системы, куда можно обратиться, это место занимают те, кто решает вопросы".
Но все же, как считают историки, такой бум на 90-е отнюдь не случаен. В истории так бывает: наступает время, когда начинаешь все чаще вспоминать о том или ином времени. Так же и о 90-х вспоминать все же, наверное, надо, но только из тех соображений, чтобы туда никогда не возвращаться.
