Исполнилось 100 лет со дня рождения выдающегося писателя, гражданина и мыслителя — Александра Солженицына. В Москве, на улице его имени торжественно открыли памятник. На церемонии присутствовали вдова писателя Наталья Дмитриевна, его сыновья, внуки. Об особом отклике в сердцах людей на идеи Солженицына говорил сегодня Владимир Путин.
Красные розы ложатся на серый гранит, из которого вырывается будто устремленная ввысь бронзовая фигура. Человек несгибаемой воли. Он победил судьбу, чтобы стать памятью народа.
"Его сердце, душа, раздумья были наполнены одновременно и болью за Отечество и безграничной любовью к нему. Он четко разделял подлинную, настоящую, народную Россию и особенности тоталитарной системы, которая принесла страдания и тяжелые испытания для миллионов людей. И будучи в изгнании, Александр Исаевич никому не позволял пренебрежительно, зло говорить о своей Родине, противостоял любым проявлениям русофобии", — отметил президент РФ.
Писатель на родной земле — на улице, названной его именем. И крепко стоит. Никогда больше не окажется изгнанником и не останется в одиночестве.
Александр Исаевич был убежденным провинциалом, но даже в Москве такие вот тихие улочки любил. Взгляд писателя обращен к людям, а вместе с ним его любимые герои — Матрёна и Иван Денисович.
"День Ивана Денисовича еще не кончился, мир сейчас, в общем-то, сошел с ума. Люди живут не так, как надобно жить людям: убивают друг друга, держат друг друга в нищете, в голоде. И мы с вами все должны это помнить. И если видим, что Ивану Денисовичу можно руку протянуть и помочь, каждый из нас должен это делать", — рассказала вдова писателя.
"Когда нам кажется, что история развивается безнадежно — это только мы проходим через испытания, в которых мы можем вырасти", — говорил Солженицын.
Его огромная жизнь — сама История. Война, лагерь, смертельная болезнь, изгнание. А география — от Кисловодска, где родился, и помнил в доме и ту ступеньку, о которую больно грохнулся — до Вермонта, где по-мужицки рубил дрова. Силы всегда давала ясность предназначения. После публикации "Одного дня Ивана Денисовича" на Солженицына письмами обрушилось горе страны, границы которой совпадали с контурами ГУЛага. И он дал слово голосам миллионов, хлебнувших лагерного воздуха.
"Это был огромный взрыв, когда опубликовали эту книгу", — рассказал Григорий Лопухин.
Три комнаты над книжным магазинчиком в сердце Латинского квартала — издательство, которое открыло миру "Архипелаг ГУЛаг". Здесь за полвека мало что изменилось.
"В этом самом месте я купил "Архипелаг ГУЛаг" на русском", — говорит Эрве Маритон, мэр города Крэ.
Эрве Маритон назвал именем Солженицына площадь. А тогда в декабре 1973 года он, лицеист, открывал литературную Вселенную. До изгнания Солженицына из СССР оставалось два месяца.
"В корзинке несла. Младшему было 6 месяцев. Когда его выслали, еще и пяти не было, но шесть недель я тут билась, чтобы тайно вывезти архив", — рассказала Наталия Солженицына.
"Роль ее так велика, что нельзя описать в двух словах", — говорил о жене сам писатель.
Всегда вместе. И в главной работе жизни — истории русской революции "Красное колесо".
"В феврале 1917 года поразительно насколько общественность не поняла, что происходит. На ее глазах разваливалась Россия, но они ничего не понимали", — говорил Солженицын.
Высланный за осуждение советской власти Солженицын Западу стал задавать неудобные вопросы: а вы против коммунизма или России как таковой? Его публицистика — такая актуальная сегодня — собрана в новой, вышедшей к столетию книге.
"Открыл наугад, прямо здесь – "не в силе Бог, а в правде", — рассказал Владимир Путин.
"Это книга — от тихого до громкого — Солженицын, который, я надеюсь, еще пригодится России", — отметила Наталия Дмитриевна.
"Под моими ногами всю мою жизнь — земля Отечества. Только ее боль я слышу. Только о ней пишу" – отмечал писатель.
Так и было. И даже в Вермонте, где жил затворником и подрастали дети. Как любил говорить: один сын не сын, два сына — полсына, три сына — сын.
"Я печатаю первую машинопись словаря написанного моим отцом для расширения русского языка", — поясняет Степан Солженицын.
"Можно было к папе каждый день ходить на его работу. А тут меня прямо допускали до самой работы", — вспоминает он.
"У нас был пруд, и он нас в этом пруду учил плавать. Он водил нас в поле летними вечерами, учил астрономии", — говорит Игнат Солженицын.
Он стоит за дирижерским пультом на премьере оперы "Один день Ивана Денисовича" в Большом театре — разве можно было тогда, в Америке, представить, что такое возможно?
"Внутреннее чувство мое почему-то подсказывает мне, что я еще живым вернусь на Родину", — как-то сказал Солженицын.
В Отечестве его встречали, как пророка и потому исчезал в публикациях авторский вопросительный знак из названия "Как нам обустроить Россию".
"Наша высшая и главная цель — это сбережение нашего народа, столь уже измученного. Сбережение его физического бытия, нравственного бытия, его культуры, его традиций", — говорил Солженицын с трибуны Государственной думы.
Исписанные бисерным почерком страницы, крошечные карандаши. Последнее письмо не дописано Евгению Миронову — его Солженцын предложил на роль Нержина "В круге первом".
"Он вцепился своими маленькими пронзающими глазами. Они прямо как крючок. И ты не уйдешь никуда от его вопросов и искренних ответов", — вспоминает Евгений Миронов, народный артист России, худрук Государственного театра наций.
"А простого счастья у меня много было. И длительное счастье. И у меня еще особенность характера — я оптимист", — говорил Солженицын.
"Писателям и художникам доступно большее: победить ложь". Это из Нобелевской речи.
Сегодня открывается второе столетие Солженицына, и оно все еще оставляет надежду на то "одно слово правды весь мир перетянет".
