Еврейский музей и центр толерантности открывают выставку избранных произведений ХХ и ХХI веков, среди которых работы Казимира Малевича, Френсиса Бэкона, Александра Дейнеки, Маурицио Каттелана, Роя Лихтенштейна, Альберто Джакометти, Нико Пиросмани. Семейный проект, рассчитанный на детей и всех-всех-всех, где, по словам куратора Алексея Мунипова, "не будет кураторских экскурсий и текстов, где нужно будет не знать, а просто чувствовать".
КУРАТОР ВЫСТАВКИ АЛЕКСЕЙ МУНИПОВ: Выставка началась с того, что несколько лет назад мы с моей женой Ирой и четырехлетней дочкой оказались в Прадо на ретроспективе Босха. Охранники на входе спросили, точно ли мы хотим идти на эту выставку с ребенком. Мы ответили: "Конечно!" У нас и не было вариантов, но мы в любом случае хотели пойти вместе. На удивление Босх ей очень понравился, больше, чем мы ожидали, но на самой выставке было страшно неудобно: картины висят высоко, рассмотреть мелкие детали ребенку невозможно, если только поднять, но долго держать сложно. За спинами ничего не видно. Атмосфера не самая дружелюбно, хоть и Прадо. Не разрешали даже на полу сидеть. После этого Ира сказала: "Было бы классно сделать выставку, где выставлено большое настоящее искусство, и дети подразумеваются в качестве зрителей". Через какое-то время дочка стала ходить в детский центр Еврейского музея, где, как оказалось, давно думают над семейным проектом. Из наших разговоров с директором родилась концепция, под которой, к нашему удивлению, музей подписался.
Мы придумывали выставку, доступную для детей. Просто опустить картины на уровень детских глаз было бы недостаточно. Нужна какая-то игра, какое-то движение. Мы пришли к идее, что вся выставка должна быть организована вокруг чувств, вокруг эмоций, потому что обычно музеи обращаются к рацио, к интеллекту, знаниям, образованию. Рассказывают что-то, что вы не знали – хронологию, биографию художников, контекст, школы, что происходило вокруг, пишутся кураторские тексты. Даже взрослые часто в музее чувствуют себя как на экзамене, который провалили заранее, еще не придя. У всех же разный уровень образования. А если это еще и современное искусство, его же надо понять. А если ты не понимаешь, ты опять же этот экзамен провалил и говоришь: "К черту! Современное искусство мне не подходит, оно глупое!" Или: "Оно непонятное, герметичное, меня здесь обманывают!" Взрослые чувствуют себя потерянными, а дети — тем более.
Мы старались отбирать картины, которые обладают сильным эмоциональным воздействием, чтобы вот смотришь на нее и прямо "Ух!" Чтобы вызывались от каких-то картин позитивные и возвышенные вибрации, от каких-то – тяжелые, примитивные, первобытные. Мы запросили все, что хотелось. Сети раскинули широко. Но оказалось, что получить картину в Россию сейчас — сложный дипломатический трюк, а уж когда нестандартная развеска — втройне. К тому же, многие шедевры активно путешествуют и жизнь у них расписана на годы вперед. Как, например, у "Крика" Мунка. Отказ получили примерно в 90 процентах случаев, но умудрились собрать художников первого ряда: от Кандинского, Гончаровой, Матисса — до Бэкона и Марины Абрамович.
Мы сделали выставку, которой говорим: "Друзья, здесь нет кураторских текстов. Здесь не надо ничего знать. Здесь ничего специально не рассказывают. Вы освобождены, у вас выходной, у вас каникулы. Но взамен мы просим: когда будете переходить от картины к картине, из зала в зал, отдайте себе отчет в том, что вы чувствуете". Чувствовать же умеет каждый. Эмоции есть у всех. Это распространяется на все группы зрителей. Поэтому, кстати, естественным образом возникла и инклюзивная программа: дисплей с жестовым языком для слабослышащих, тактильные модели для слабовидящих, отдельные гиды, специальные фантастические девушки, которые этим занимаются. В Музее толерантности это очень правильно, потому что чувствовать умеют люди независимо от национальности, расы, роста, внешности, особенностей развития. Здесь все уравнены в правах. И взрослые могут почувствовать себя детьми. Никто их ни о чем не спрашивает. Можно расслаблено ходить по залам, которые придуманы как эмоциональные пространства. Они меняются, и их нельзя строго ограничить — Грусть, Веселье, Злость, потому что это не заданный маршрут — здесь вы будете бояться, а здесь вам будет смешно. Нельзя предугадать, что будут чувствовать зрители, и нам это ужасно интересно. В залах есть разная эмоциональная насыщенность. Картины подобраны так, что они вместе образуют сильно заряженное пространство. Вот сейчас, когда появились первые предпосетители — знакомые, журналисты, какие-то дети – мы видим, что это работает и на всех действует по-разному.
Еще здесь будет много телесности. Если уж мы про эмоции. Много такого, чего в обычном музее не бывает: где-то ты должен прилечь, где-то присесть, где-то залезть на лестницу и заглянуть куда-то, а где-то съехать с горки, которая, кстати, и стоит – двухметровая – посреди выставки. С нее ты скатываешься в картину Марины Абрамович. Где-то можно что-то потрогать, что-то порисовать рядом с Матиссом, где-то пол волнистый. Здесь зашито много всякого тактильного и телесного.
И вместе с выставкой будет много чего еще – я бы сам здесь просто поселился на пару месяцев. Будет конференция, на которую приедут люди, занимающиеся семейными проектами из нью-йоркского МОМА, из лондонской Тейт, Марина Разбежкина прочитает лекцию про то, как смотреть, Елена Макарова проведет ворк-шоп, я придумал серию концертов под названием "Я так чувствую", где музыканты представят музыку, очень сильно на них повлиявшую, будут "телесные экскурсии", которые проведут танцоры. Телом же мы тоже чувствуем. Такого в музеях, мне кажется, никто еще не делал. Будет экскурсия "Дети — детям", где общаться с посетителями будут воспитанники танцевальной школы ЦЕХ. Эта выставка – аттракцион. Но не Луна-парк со сладкой ватой. Здесь подлинные шедевры, все строго, но внутри – игра и обращение к чувствам.
