2 марта — 60 лет всем известному германскому политологу Александру Рару. Германскому-то германскому, но он ведь явно не немец. А кто? Многие ведь не знают, откуда у него такой русский язык.
Этот дом в берлинском районе Грюневальд построил Бисмарк, чтобы отдыхать здесь во время охоты. В 1945-м какой-то нацистский туз, у которого не было права на плен, целый час из двух пулеметов отстреливался здесь от красноармейцев — на фасаде остались следы огня атакующих. Потом дом арендовала Партия свободных демократов — для закрытых встреч. Здесь частенько бывал вице-канцлер Германии Вестервелле. Дом с историей — подходящее жилье для человека с необычной судьбой.
Александр Рар стал первым младенцем, крещенным в православие на Тайване, где в 1959-м его отец работал на один из "голосов", вещавших за железный занавес на радиочастотах. После Тайваня была Япония. Только на пятом году жизни Александр оказался в Германии.
"Первое слово, которое я выучил по-немецки, — "гастарбайтер". Я сидел на одной скамье с испанцем, греком и итальянцем, и над нами все посмеивались. Дети бывают жестокими — мне тогда сразу дали прозвище Сталин", — вспоминает Рар.
Звучало зло, учитывая, как семья Александра пострадала от большевиков. Классово чуждые. Прадед был директором московского филиала страхового общества "Россия", — занимал главный кабинет в знаменитом доме на Лубянке, куда потом въехали органы ВЧК — КГБ.
В 1924 году Раров выставили из России. Они уехали в Эстонию. Из Эстонии в 1940-м пришлось бежать дальше — в Германию. Но Гитлера они не приняли так же, как и Сталина. В 1944 году отца — Глеба Рара — бросили в концлагерь, он чудом не погиб в Дахау. Мать — дочь врангелевского офицера Василия Орехова, всю жизнь редактировавшего белоэмигрантский журнал "Часовой", где в 1976-м Александр и дебютировал как журналист.
В их кругу всегда говорили только об одном — о России и ее освобождении, о чем сейчас вспоминают где-то даже с иронией. "Казалось, что они за какой-то тенью гоняются. Никогда в Россию не вернемся, коммунизм уже на веки вечные", — сказала Софья Рар, мать Александра.
Прозвище Сталин продержалось недолго. Из-за способности Рара легко переходить с немецкого на русский или английский его скоро стали называть Алекс Шпион. Юстасу в Центр он ничего не передавал, наоборот, охотился за информацией о жизни в СССР. Его не занимала борьба с коммунизмом — он хотел понять "советского человека" и преуспел в этом настолько, что в 90-х оказался незаменим в установлении контактов между германской элитой и политическим классом новой России.
"Валдайский клуб", "Петербургский диалог" — эти площадки его рук и энтузиазма дело. В начале 2000-х он первый на немецком написал биографию Путина. Президенту понравилось — пригласил в Кремль на ужин, чтобы познакомиться с автором. После этого в немецкой прессе стали утверждать, что у Рара есть "прямой выход на Владимира Путина". И, разумеется, по мере охлаждения отношений России с Западом Рар становится любимой мишенью либеральной прессы: российский лоббист, проводник интересов Кремля. С 2014-го он снова чуть ли не шпион.
"Ситуация была непростая: многие друзья начинают говорить, что мы с тобой согласны, но за одним столом сидеть не будем, потому что нападки будут и на нас. И, кстати, то же и в России. У меня были и в России друзья, контакты хорошие, люди, которые говорили: ты все правильно говоришь, но я-то хочу нравиться Западу, так что извини", — рассказал Александр Рар.
Последние годы — время откровенной травли, с ней приходится сталкиваться и жене Анне, и детям. В меньшей степени младшей Алевтине, больше — старшему Михаилу, которому навязывают политические споры в школе в формате "один против класса". За словом в карман не лезет — это от отца. От него же хобби — космонавтика. Сам Александр — ее фанат с детства. Из воспоминаний о том времени самое яркое — встреча с Нилом Армстронгом в одном американском университете. Первый человек на Луне лично оценил альбом вырезок, в том числе и из советских газет, прежде чем рассказать, как там было.
"Армстронг сказал: "С родителями общаться не буду — я скромный человек — а вот с детьми час проведу", — вспоминает Рар. Кокер-спаниеля зовут Спутник — память об увлечении.
Со временем политика, конечно, потеснила космос. Кажется, что уж в постсоветском политическом и экспертном сообществе Рар всех знает и его знают все. Десятки книг и сотни статей. И это он еще не брался за мемуары. У него есть ответы на вопросы. На многие, но не на все. Кто вы? Русский или немец? С этим — затруднения. Думает и молится он по-русски, но явно по-немецки рационален.
"Трудно сказать. Когда играют в хоккей Россия против Германии, я — за Россию. Но в футбол, извините, я — за немцев", — признается Рар.
