В российских магазинах исландской селедки нет уже пять лет — в 2014 году Исландия ввела против России санкции, но, соответственно, попала под контрсанкции. Но вот — важная подвижка. Впервые за восемь лет глава МИД Исландии — в Москве.
- Сэр, спасибо, что приняли нас. Мой первый вопрос будет не о России, а о вашей стране Исландии, которая не входит в состав Евросоюза. Почему? Ведь все хотят стать членом ЕС, а вы держите дистанцию.
- Что же, короткий ответ: а почему мы должны этого хотеть? Если серьезно, то я не понимаю, почему сложился такой стереотип. Европа многослойна, и далеко не все сводится к членству в Евросоюзе. Какие-то страны состоят в ЕС, какие-то — в Европейской экономической зоне, Европейской ассоциации свободной торговли, НАТО. Так что это не проблема. Если бы мы вступили в ЕС, то лишились бы многого важного для нас из того, что имеем сейчас, — отметил Гудлёйгур Тор Тордарсон, глава МИД Исландии.
- Вы случайно не советник Бориса Джонсона?
- Могу только сказать, что я отношусь с полным уважением к выбору британцев выйти из Евросоюза. На мой взгляд, это довольно странная ситуация, когда Соединенное Королевство не может само заключать торговые сделки. И это мы говорим о пятой экономике мира. Для нас, сильно зависящих от рыбного промысла, не кажется хорошей перспективой присоединиться к ЕС и следовать общему уставу по рыбной ловле.
- В таком случае зачем вы присоединились к ЕС в плане антироссийских санкций?
- Это был очевидный жест, говорящий о том, что для нашей страны важно соблюдение норм международного права. Исландия не была бы независимым государством, если бы не международное право. И мы хотели проявить солидарность с другими, когда происходят такие события. Так что мы пошли на предсказуемый шаг. Правда, тогда, пожалуй, мы не предвидели, что ответные контрсанкции ударят так сильно.
- На 90% упал товарооборот. Таковы последствия, если я правильно понимаю?
- Совершенно верно. То, что мы много лет продавали в Россию, оказалось под запретом. На протяжении долгого времени у нас были очень хорошие отношения с российскими партнерами, и даже в самый разгар холодной войны торговля продолжалась. Но сейчас есть и хорошие новости: мы видим, как начал расти товарооборот, мы учредили Российско-исландскую торгово-промышленную палату. Вообще этот мой визит был очень насыщенным и приятным. Надеюсь, за ним последуют конкретные и позитивные дела. Я ведь не один приехал. В нашей делегации — руководители 20 исландских компаний. Так что наша двусторонняя торговля развивается, но мы считаем довольно несправедливым тот факт, что российские контрсанкции бьют по нам так сильно.
- А как вы хотите? Это уже как Россия смотрит на международное право. Как бы то ни было, что еще кроме рыбы вам есть предложить? 50 миллионов долларов для межгосударственного товарооборота — цифра ведь очень скромная. И, насколько я знаю, много специалистов из Исландии хотят зайти на российский рынок. Но с чем?
- Высокие технологии и агропромышленный сектор — это основное. В том числе полный цикл рыбной отрасли: от вылова до производства рыбопродукции. Мы сотрудничаем с российскими коллегами, у нас достойный рыболовецкий флот, инженерные мощности. Также в Исландии еще со времен викингов производят скир — это такой молочный продукт, напоминающий привычные россиянам сметану и творожную массу. И сейчас в России исландский скир делают из российского же молока.
- То есть это пример исландских инвестиций в российскую экономику?
- Да, верно. Есть и другие проекты, которые сейчас в разработке. Надеюсь, мы о них услышим в ближайшем будущем.
- Вы говорите, как первый за последние 5 лет "голубь мира" от НАТО в России.
- Я думаю, что в целом страны-члены НАТО хотят хороших отношений с Россией. Конечно же, будет лучше, если удастся преодолеть существующие разногласия. И уж точно Исландия — это не единственная страна НАТО, которая ведет двустороннюю торговлю с Россией. Откровенно говоря, мы понесли серьезные финансовые потери от снижения взаимной торговли, поэтому прикладываем большие усилия для восстановления отношений. Недавно у меня были очень хорошие переговоры с моим коллегой Сергеем Лавровым, и я надеюсь, что мы увидим их практический результат. И речь не только о торговле. Мы сотрудничаем с Россией по многим направлениям, особенно, когда дело касается Арктики и совместной работы в Арктическом совете.
- Вы сейчас председательствуете в этой организации?
- Да. На мой взгляд, очень важно оставлять все споры за рамками работы в Арктическом совете, потому что полноценная работа совета очень важна. Это неудивительно, но все же очень хорошо, что наблюдается преемственность в работе организации с тех пор, как Исландия приняла председательство от Финляндии и когда передаст его России в 2021 году.
- Были какие-нибудь прорывы в совете за это время?
- В этой связи важно сказать следующее: конечно, у Исландии есть свои приоритеты, и в вопросах Арктики они предельно прозрачны. Это — стабильность. И не только экологическая, но и экономическая, и социальная. Мы хотим, чтобы этот регион был мирным, чтобы там не возникало напряженности. Это очень важно. До сих пор удается успешно поддерживать такое положение дел. И чем активнее будет работать Арктический совет, тем больше будет возможностей сохранить это.
- Если вдуматься, во времена Второй мировой войны Исландия стала страной-пионером — именно от вас начинали путь "северные конвои". Если принять во внимание реалии сегодняшнего дня, льды тают, и маршрут вдоль северных берегов России становится все более привлекательным — в северную часть Атлантики через Исландию. При этом все больше и больше стран, которые не относятся к арктическим и находятся за пределами нашего региона, хотят попасть в Арктический совет и участвовать в его работе. Как вы это прокомментируете?
- Думаю, что следует рассуждать в позитивном ключе. Вы упомянули, возможно, не самый обсуждаемый, но крайне важный исторический элемент Второй мировой войны — арктические конвои. Они абсолютно недооценены. Оба государства двигались одним курсом. Что касается нашего времени, то мы сталкиваемся со многими вызовами. Изменение климата — это большая проблема, но нам следует реалистично смотреть на картину, чтобы предпринимать конкретные шаги. С этим определенно нужно что-то делать, но при этом мы должны видеть и возможности, которые откроются с появлением тех самых судоходных путей. Северный морской путь на 40% сокращает время в пути между Европой и Азией. Эффект будет примерно такой же, как от появления Панамского и Суэцкого каналов. В первую очередь, важно заниматься этим вопросом очень аккуратно, чтобы не навредить окружающей среде. Нам не нужны никакие экологические происшествия. Очень важно, чтобы каждый участник северных проектов подчинялся международному праву. Арктика — это не Дикий Запад, там все по закону. И мы сами должны подготовиться к этим изменениям. В составе Арктического совета — восемь стран. Организованы рабочие группы. Звучит не очень увлекательно, но их деятельность чрезвычайно важна. Они обмениваются политической, научной информацией и создают почву для общего движения вперед. Они работают сквозь границы. Не следует недооценивать такие усилия и прямые связи между людьми. На мой взгляд, в долгосрочной перспективе такие контакты — это залог взаимного успеха и снижения напряженности.
- А что все-таки с теми, кто за пределами Арктического региона, но хочет использовать его возможности?
- Конечно, Арктика — это совсем не Лас-Вегас. Все, что происходит в Арктике, отражается и будет отражаться на всем мире. Я не вижу проблемы в том, что в Арктическом совете есть страны-наблюдатели.
- Не являющиеся членами.
- Нет. Я не вижу ни одной причины для изменения структуры совета, с ней все в порядке. Как я уже сказал, наши главные цели — арктический регион должен быть стабильным, мирным и избавленным от разного рода напряженности. И все должны следовать установленным там правилам.
- В ходе вашего визита я обратил внимание на один эпизод, который не назовешь симпатичным. Я смотрел прямую трансляцию из резиденции министра иностранных дел, ваши переговоры с Сергеем Лавровым, которые вы вели на английском языке вместо исландского. Означает ли это, что не так уж и много у нас русских переводчиков со знанием исландского и наоборот?
- Ну, вообще на исландском в России не многие говорят.
- Строго говоря, человек пять. Может, побольше.
- Хорошее замечание, но, должен признать, я привык говорить по-английски.
- Само собой, мы с вами тоже говорим на английском. Языковая культура могла бы стать еще одной точкой соприкосновения.
- Я всегда говорю моим друзьям в Америке: старейший парламент в мире — в Исландии, ему 1000 лет, и хорошо бы, если бы они говорили в Белом доме на исландском вместо английского, а не наоборот. Но, к сожалению, исландским языком владеют не многие. И мы привыкли к этому. Я понимаю, о чем вы говорите, но не переживаю из-за этого.
- Мне рассказали, что в Исландии те, кто изучает русский язык, представляют ту малую группу европейцев, которые не берут уроки фонетики. Объясняется это тем, что артикуляция при произношении слов на русском и исландском идентичная. Вот, например, старое северное слово: мы говорим не "викинг", а "варяг" — слово из вашего языка. Так что мы все-таки говорим на одном языке, с чем я нас и поздравляю.
