Китайские власти, которые грозят наказанием рабочим, отказывающимся вернуться на работу, получают урок о пределе силы в беспрецедентной национальной травме.
В освещении темы пандемии в СМИ есть два огромных белых пятна:
- Пределы силы в восстановлении экономики Китая до пандемического уровня.
- Долгосрочные последствия огромной травмы, пережитой китайским народом.
И, несмотря на то что СМИ сосредоточены на сомнительной статистике и экономических притязаниях, огромным потерям уделяется мало внимания.
Всем известно, что правительство Китая использует статистику для формирования позитивной политической повестки дня Коммунистической партии Китая.
Но то, что замалчивание истиной картины и ложь способствовали распространению коронавируса в стране, — это выходит за рамки привычной официальной фальсификации статистики. Это настоящее предательство китайского народа, и предательство может иметь долгосрочные последствия.
Как только доверие, вера в институты и доверие утрачиваются, их невозможно восстановить без множества небольших шагов, направленных на то, чтобы исправить ситуацию. Даже одно предательство способно разрушить все, что было создано или восстановлено.
А доверие и уверенность разрушались годами. Несмотря на "постоянно позитивные новости" по фиктивной статистике ВВП, последние несколько лет экономика Китая находилась в состоянии стагнации. И торговая война здесь далеко не главная причина: незаметно для близоруких западных финансовых СМИ экономика Китая снизила зависимость от роста производство и прямых иностранных инвестиций, став в значительной степени зависимой от спекуляции.
Компании получают прибыли не от производства, они получают прибыль от спекуляций с долгами и акциями других компаний. Домохозяйства становятся более богатыми не потому, что они производят больше, а потому, что их недвижимость растет в постоянно расширяющемся жилищном "пузыре".
Среднестатистический человек если и почувствовал стагнацию, тем не менее он плохо понимал растущую хрупкость, из-за которой экономика Китая до пандемии была чрезвычайно уязвимой перед внешним шоком.
Крах доверия ослабил силу угроз властей. Травма притупляет страх наказания.
Неограниченное влияние властей также обретает определенные пределы и очертания. Если 40% рабочей силы фабрик не явятся по приказу на работу, полиция будет искать абсолютно всех работников, которые вернулись в свои родные деревни на расстоянии 1 тыс. км, и приставлять штык к спине каждого из них? А что потом? Сотрудники полиции станут следить за рабочими круглосуточно, чтобы те не сбежали? Практические ограничения в применении силы становятся все более очевидными.
А как насчет того, что экономика Китая, опирающаяся на долги и расходы, стала зависеть от роста? Полиция приставит штыки к спинам потенциальных заемщиков, чтобы те подписали кредитные документы? Штыки будут приставлены к спинам потенциальных покупателей пустующих квартир в пустующих домах в городах-призраках? Или, может, полиция приставит штыки к спинам владельцев мелкого бизнеса, заставив уплатить просроченную арендную плату?
Сила не восстановит законность, доверие или уверенность, она не сотрет магическим образом последствия растущей национальной травмы. Намечающиеся пределы силового воздействия имеют отношение не только к Китаю, но и ко всем представителям национальной элиты, которые считают, что могут заставить джина вернуться обратно в бутылку и волшебным образом восстановить легитимность, доверие и уверенность.
У травмы бывают последствия, и они не испарятся за несколько дней или недель. Скорее эти последствия создадут еще одну волну последствий, то есть эффекты второго порядка, повлиять на которые ни пропаганда, ни сила уже не смогут.
Когда сила не имеет былой власти, угрозы не оказывают должного эффекта, легитимность, доверие или уверенность испаряются.
