Когда 18 декабря 2011 года последние покинувшие Ирак солдаты верулись в США, их встречали как героев. Хотя срок службы по контракту составляет один год, многих не было дома значительно больше — в оскароносном фильме "Повелитель бури" режиссёру Кэтрин Бигелоу удалось показать, как война меняет человеческую судьбу. Один из героев фильма говорит, что ехал в Ирак, чтобы помочь людям обрести свободу, и с горечью обнаружил, что местное население воспринимает его как оккупанта. По большому счёту, трагедию одного солдата можно экстраполировать на весь мир, по крайней мере, на тех, кто поверил в якобы имевшееся у режима Саддама Хусейна оружие массового поражения, ликвидация которого и стала поводом для начала войны. Два года спустя, 25 апреля 2005 года, ЦРУ выпустило доклад, в котором признало, что оружия массового поражения в Ираке не было.
Что касается самих иракцев, то радость от свержения Саддама, если она была, очень быстро сменилась хаосом межэтнических и межрелигиозных конфликтов. Противники новых порядков перешли к тактике партизанской войны, ежедневные теракты стали для Ирака обыденностью. Прошедшие 20 мая 2006 года выборы не изменили ситуацию: в результате премьер-министром стал представитель шиитского большинства, обвинивший в организации терактов суннитов. К межконфессиональной проблеме добавилась межэтническая — богатый нефтью иракский Курдистан фактически создал внутри Ирака отдельное государство — с собственной экономикой, границами и армией.
Для удержания власти и хоть какого-то порядка Нури аль-Малики вынужден пользоваться проверенными саддамовскими способами, насаждая авторитарные порядки и жёстко подавляя оппозиционные выступления. Обратной стороной стала зависимость государственной системы от одного человека: когда 18 декабря 2012 года президент Ирака и курд по национальности Джаляль Талбани перенёс инсульт и впал в кому, страна оказалась на грани политического коллапса. После выборов 2010 года власть в Ираке была поделена между тремя этноконфессиональными группами. Премьер-министром стал шиит, президентом — курд, а суннит — спикером парламента. Впрочем, шиитское большинство сводит на нет все усилия шиитских парламентариев по установлению межконфессионального равенства. В случае новых выборов кресло президента может также занять шиит, что вынудит суннитов окончательно уйти в подполье.
Сейчас Ирак выглядит бледной копией себя самого десятилетней давности. Да и сам регион не узнать. Страна, когда-то претендовавшая на роль регионального лидера, после прихода шиитов к власти следует в кильватере политики шиитского Ирана. Религиозная вражда, ранее сдерживаемая авторитарными методами, уже превратилась в гражданскую войну в соседней Сирии, и Ирак всё глубже в неё втягивается. Через территорию страны регулярно проходят колонны с иранским оружием и медикаментами для сирийских правительственных войск, раненые бойцы Башара Асада лечатся в иракских госпиталях. Это не нравится иракским суннитам, а в случае, если им удастся заручиться поддержкой своих сирийских единоверцев, то дальнейшее закручивание гаек в отношении религиозных меньшинств может дать самые неожиданные результаты. Тем более, что почва для этого заботливо подготовлена ещё десять лет назад.
