В Подмосковье готовятся к тушению огня в лесах и на торфяниках, чтобы не допустить ситуации, возникшей в прошлом году. Летом и частично осенью 2010 года на значительной территории России полыхали сильнейшие природные пожары. Пострадали почти 200 населенных пунктов, более 60-ти человек погибли. Ликвидация последствий этих пожаров продолжается до сих пор - леса очищают от горевших деревьев, ведется обводнение торфяников.
Граница с Шатурским районом, от Москвы - километров 150. То, что не съел огонь 2010 года, нагнул ледяной дождь. Дороги в "арках" - обычная картина подмосковной весной. Теперь лес стал почти зоной отчуждения. Туда нельзя въезжать, там запрещено курить, разводить костры. Ведь достаточно одной искры - и все может повториться.
Чем дальше в лес, тем больше дров. На вопрос о том, почему не убирают поваленные деревья, сотрудник лесоохраны заверяет: "Только две недели как сошел снег. Часть работ проведена, в течение сезона уберем". Когда деревья лежат целиком, то это означает, что под ними торфяник. Корни подгорели, стволы завалились. Пожарные тогда едва успели остановить огонь. Но что теперь делать со всем этим? Этого никто не знает. Начальник отдела территориальной безопасности и гражданской защиты администрации Шатурского района Виктор Шурупов поясняет: "Свободно попросить на дрова нельзя. Разрешают только погорельцам и тем, в чьих домах печное отопление".
По закону, ни продать, ни унести домой березу - даже головешку - нельзя. Это подсудное дело. Нельзя и разобраться, чье все это. Лес вроде бы Мослеса, торфяники - предприятия, которого больше нет. Аукционы по уборке горельников начались только в конце марта.
Один из участков местные жители называют вечным огнем, потому что горит он из года в год. Торфяное предприятие обанкротилось, а следить за безопасностью было его обязанностью. Лес там низкий, деревья маленькие, и все это из-за того, что раз в 20 лет там все выгорает полностью.
Печально знаменитые шатурские торфяники. Пока там ничего не дымит, но видно, как воздух, словно в микроволновке, дрожит от поднимающегося тепла. Какую-то часть территории обводнили, наполнили каналы водой, построили каскады. Но если лето будет, как обтекаемо говорят в Гидромете, "не холодным", то всё снова высохнет и вспыхнет. Заместитель директора Гидрометцентра России Геннадий Елисеев пояснил: "В июне и июле мы ожидаем дефицит осадков, в августе – около нормы. Поэтому с точки зрения торфяных и лесных пожаров определенная угроза в июне и июле существует".
Торфяник в Луховицком районе - там, где летом горело страшнее всего. Новому обводнению позавидует любая деревня: пожарный расчет может подкачать воду из резервуара, и огонь дальше пруда не поползет. Директор строительной компании Семен Гачинский рассказал: "В прошлом году военные качали воду из каналов за 4-5 километров, и этого было недостаточно". Но пока это "капля в торфе". Только здесь обводнять и обводнять несколько лет.
Чтобы доехать до торфяных полей, съемочная группа пересела во внедорожник, и то один раз застряли. А это значит, что добраться добровольцам туда будет по-прежнему непросто. Вся надежда на то, что успеет приехать тяжелая пожарная техника. В прошлом году она успевала не всегда и не везде.
В затерявшихся в дебрях Подмосковья селах каждый готовится к лету как может. Шатурский поселок Черусти не горел, но по весне предусмотрительно его по кругу обпахали от леса. Жители же учатся эвакуироваться от очагов возгорания в очаг культуры - местный Дом культуры.
На главной пожарной станции около 20-ти тяжелых машин. С этого года их стало больше в два раза. В новом арсенале - помпы, ранцы для дотушивания, мобильные комплексы, камеры на вышке, через которые задымление видно в радиусе 10 километров. Помогает МЧС Росси: с неба - воздушной разведкой, на земле – патрулированием.
Местные же жители приспосабливают для тушения травы садовые опрыскиватели. Фермер Михаил Шляпников в прошлом году вместе с волонтерами отстоял у огня несколько деревень в Луховицком районе. Теперь весна для его деревни Колионово и новых активистов - подготовка к боевым действиям. "Вот типичная картина для всего леса – болота подтоплены еще с зимы, а торф внизу продолжает тлеть. Где-то по кочкам уже дымится, огонь выходит на поверхность. Если не будет серьезных дождей, то это будет загораться – сужая трава, сухие листья, хворост", - рассказал он.
Приговоренный лес тянется на 40 километров к Рязани. Где-то он подгорел снизу, где-то огонь прошелся по верхушкам. Деревня Моховое: 13 погибших, 150 сгоревших дотла домов. Новое Моховое построили за два месяца, но страх остался: "А что, если огонь снова подойдет слишком близко?" Жительница деревни Татьяна Малыхина, чей дом в прошлом году сгорел, рассказала: "Вчера четыре пожарные машины выезжали. Там, где загорелся на поселок, горела свалка – та, от которой загорелись дома".
Михаил Корчагин с 1970-х на торфяниках жил и работал. Он точно знает: они горели, горят и будут гореть, если не затопить их навсегда. "Мы следили, чтобы огонь не перекинулся на лес. А теперь закрыли брикетный завод, и никто за этим не смотрит.. Лесничество отвечает только за лес. А за болота я не знаю кто. Хотели заливать болота, но что-то об этом не слыхал", - рассказал он.
В местном лесопункте с этим утверждением не согласны. По их словам, работа идет, деревья вывозят, новые высаживают. И пожаров таких, как прошлым летом, быть просто не может. Начальник Белоомутского лесопункта Иван Кусов уверяет: "Пока гореть нечему. Я объясняю вам: загорается трава, а она вся уже сгорела в прошлом году. А торфяники быстро не горят".
Может быть, горят они не быстро, но даже с образцовым обводнительным резервуаром из-под земли все равно тянет дымом. Торф здесь не затухал ни осенью, ни зимой. После известного распоряжения в деревню Колионово вернулась рында, но главное, чему добровольцы научились в прошлом году - надо уметь продержаться до приезда пожарных и иметь при себе все свое.
Волонтеры уже собираются дежурить по ночам. То тут, то там горят поля, полыхает палая трава. И какой бы ни была профилактика пожаров, леса все равно поджигают люди.
