Ажиотаж — налицо. Выставка работ Ивана Айвазовского открывается через три недели, а на некоторые дни уже раскуплены все электронные билеты. Директора Третьяковской галереи Зельфиру Трегулову это не пугает: проанализирована ситуация с выставкой Валентина Серова, приняты меры. Музей готов, если возникнет необходимость, работать и по ночам.
- Вы объявили о том, что будет организована предварительная продажа электронных билетов, нововведение, связанное с полученным опытом, с очередями на Серова и сделанными оргвыводами. А уже начали покупать билеты?
- Вы знаете, есть какие-то дни, на которые квота по электронным билетам уже выкуплена. И мы спланировали продажу билетов таким образом, чтобы часть была доступна к продаже онлайн, а часть была доступна для тех, кто идет в само здание Третьяковской галереи на Крымском валу. Но, наверное, нам сейчас придется эти квоты пересматривать. При этом мы стараемся организовать процесс так, чтобы зрители заходили в зал каждые полчаса. Таким образом, каждый час у нас проходят 500 человек. Это ровная, нормальная серьезная наполненность зала, но не переполненность, потому что, помимо стояния в долгих очередях, тем, кто пришел на выставку Серова, приходилось иногда занимать очередь перед той или иной картиной, потому что зал был забит посетителями. Мы действительно очень серьезно эти месяцы анализировали опыт работы выставки Серова, и постарались сделать все, для того, чтобы те какие-то проблемы, которые мы знаем и видим, и решение которых нам более или менее понятно, были предварительно продуманы и решены.
- А как вот эти цифры определялись, эта плотность — 500 человек в полчаса?
- Мы просто брали общую нормальную посещаемость основного зала на Крымском валу и делили ее на количество рабочих часов. Выгонять мы никого не будем. Громкие объявления "Посетителей просим покинуть зал" или "Сеанс подходит к концу", такого не будет.
- Вы еще сказали, что пересмотрели свой взгляд на давно известного вам художника, стереотипы развеяли какие-то сами у себя. А о чем шла речь?
- Я думаю, что этот путь прошла не только я. Я думаю, что переосмыслить творчество Айвазовского попытались и постарались многие сотрудники Третьяковской галереи. С одной стороны, казалось бы, выставка Айвазовского, обреченная на успех, невероятно популярный художник, в том числе и по продажам.
- На различных аукционах.
- Художник, чьи работы покупались по очень высоким ценам и ставкам. С другой стороны, это негативно сказалось на репутации мастера, который за свою жизнь написал около 6 тысяч полотен.
- В среднем — две картины в неделю получается.
- Да, действительно, был крайне плодовит. Эти продажи способствовали тому, что у многих людей создалось впечатление, что Айвазовский – коммерция, Айвазовский – салон или такой поздний академизм, который совершенно неинтересен. Который не интересен широкому зрителю, который не интересен тем, кто серьезно и глубоко интересуется искусством. И оценивают его категориями ХХ века или современности. И для того, чтобы изменить вот эти существующие клише или стереотипы, в первую очередь потребовалось изменить свое собственное отношение к этому художнику, просто постараться вглядеться в него без всех этих предрассудков, постараться понять каково его место в истории русского искусства, в чем специфика его ранних работ, а это поздний романтизм. Почему в ряде его работ, созданных уже после 1880 года, таких, как «Черное море», шедевра Айвазовского, собрание Третьяковской галереи, которое мы сделали заглавной работой этой выставки, как и почему возникали такие полотна, которые в чем-то предвосхищают метафизику ХХ века, те полотна, которые так впечатлили знаменитого художника Аниша Капура, который действительно остановился по пути в Зал древнерусского искусства перед Айвазовским, остановился два раза, долго в него всматривался, а потом, когда я не выдержала и задала ему вопрос: а что вам в этом художнике показалось таким интересным, он ответил: ну как же, эта бесконечность, эта метафизика, это то, чем я занимаюсь. И вот для меня лично этот разговор с Анишем Капуром был действительно каким-то поворотным. Во-первых, заставил излечиться от снобизма вообще. Я после этого стараюсь действительно сильно подумать, прежде чем что-то сказать критическое в отношении того или иного художника. Останавливаю себя и говорю, что надо задуматься, надо всмотреться и понять почему он это делал, зачем он это делал, какие смыслы закладывал сам художник, и какие смыслы мы видим сегодня, поскольку вполне возможно, что сам он в чем-то не отдавал себе отчета, все-таки творчество – это такой процесс очень сложный. И не всегда то, что возникает на полотне, или возникает под рукой мастера четко осознается им. Прекрасный предмет этого — «Черный квадрат» Малевича, и его комментарии по поводу «битвы негров в темноте», который, наверное, является какой-то такой своеобразной самоиронией человека, который, уже создав нечто, пытается осознать это, откомментировать, отрефлексировать.
- Мне в голову пришло сравнение, я где-то даже видела это сравнение — Айвазовского с Моцартом. Потому что, ну если брать того же Серова, тот был заложником своего таланта. Ему удавалось, вот все, что он делал, с таким трудом, да, это не было легкостью, он не парил. А Айвазовский любил, когда люди присутствовали во время его работы, на художественных сеансах. И однажды, в пожилом возрасте по просьбе кого-то из коллег на холсте за полтора часа написал море, яхту и это было, как живое. То есть, для него это было что-то настолько легкое, как музыка Моцарта, который, если бы был жив, как кто-то пошутил, писал бы мелодии для мобильных телефонов.
- Если говорить о сравнении художника и Моцарта.. Все-таки, несмотря на то, что есть информация, что Моцарт писал легко и быстро, я думаю, что это тоже не совсем так. И я, все-таки, скорее Серова сравниваю с Моцартом, а не Айвазовского. Но вы затронули какой-то очень важный момент, и мы как раз постарались еще проанализировать и то, как Айвазовский создавал свои работы, какими приемами он пользовался, и его знаменитые эффекты, как это сделано. В процессе подготовки этой выставки были проведены интереснейшие комплексные исследования работ Айвазовского в собрании Третьяковской галереи. Результаты мы отразили в замечательной программе мультимедийной, которая будет сопровождать эту выставку, где можно будет увидеть какие-то фрагменты в инфракрасном свете, в рентгеновском снимке и понять, какими приемами он пользовался, иногда это очень остроумные и очень современные приемы. Мы хотели приблизить художника к современному зрителю, предложить какие-то новые смыслы и те расшифровки произведений Айвазовского, которые сегодня нам кажутся такими правильными ключами к представлению его творчества. Мы постарались увидеть в его работах то, что импонирует современному сознанию, современному мышлению, современной оптике, современному глазу. И все это, мне кажется, позволило представить публике совсем другого художника, чем мы привыкли. В нем выявилось очень много глубоких смыслов. В нем выявилось некое качество, которое опять же импонирует современному сознанию. Ведь основная тема его творчества – это невероятная сила стихии и природы, перед которой человек бессилен и ничтожен.
- Тема судьбы, рока.
- Да, это судьба, и это вечные темы. Не случайно мы показываем большой цикл работ Айвазовского, связанных с библейской тематикой. Не стоит забывать о том, что брат Айвазовского был священником. Он принадлежал к Ордену монахов мхитаристов, штаб-квартирой которых был монастырь Святого Лазаря в Венеции. И мы привозим из Национальной галереи Армении несколько работ, связанных и с братом, и с этим сообществом монахов в Венеции, в частности картину "Монахи мхитаристы на берегу моря", это Адриатический залив монастырь Святого Лазаря. И я думаю, что общение с братом, который был не просто практикующим священником, который был теоретиком, оказал серьезное влияние на Айвазовского. С другой стороны, вот эта особенность его полотен – невероятная такая суггестивность, вот ты стоишь перед "Волной" или "Девятым валом" в Русском музее и действительно у тебя ощущение, что ты сидишь в современном кинотеатре, и это 3D, и эта просто волна обрушивается на тебя, а ты вот тот самый человек в лодке, и это сейчас с тобой произойдет, как в неком странном и страшном сне. То, о чем я сейчас говорю, это отражение какой-то нашей сегодняшней политики, более глубокой и более серьезной интерпретации творчества того или иного художника, попытки увидеть в нем то, что созвучно сегодняшнему дню, то, что интересно сегодняшнему зрителю и то, что на самом деле всегда было в этих работах. Просто существовавшая в определенные годы интерпретация работ того или иного художника либо не фиксировалась на этом, либо это скрывала. И, когда мы говорим о преодолении клише и стереотипов, то иногда это бывают и стереотипы советского искусствознания официального, окрашенного идеологией, с которыми приходится бороться сегодня, например, когда мы говорим о передвижниках. Или стереотипы гораздо более позднего времени, 90-х годов, когда мы говорим, например, о творчестве Коржева. И хочу сказать, что действительно для многих моих сотрудников, и для меня самой эта выставка была таким интересным путем. И в процессе прохождения по этому пути, ты действительно для себя заново открываешь художника. И я очень хочу, чтобы этот опыт повторялся с каждым посетителем, который приходит на Крымский вал.
- Это, наверное, самое интересное, спустя столько лет, после того, как ушел из жизни тот или иной художник (Айвазовский — 116 лет назад), посмотреть по-новому, не просто культурно-просветительская история, вот "Девятый вал", вот так он создавался и там-то, а, действительно, сравнение или диалоги, как у Мальро, которым страшно увлечена сейчас Ирина Александровна Антонова, да, и вот это сопоставление, поиски новых смыслов, оно конечно наиболее интересно. Это то, что в искусстве происходит, причем во всех сферах. И вы привлекаете, как раз, не только тех, кто любит живопись, но и тех, кто готов контекст узнать, музыку послушать, посмотреть кино. Не знаю, слышали ли вы Теодора Курентзиса, недавно он приезжал, и 6-я симфония…
- К сожалению, нет. Я не смогла в этот день пойти, хотя очень хотела. Это один из любимых моих дирижеров.
- Шестая симфония Малера, в скобках, "Трагическая", была сыграна так, что между судьбой, роком и человеком совсем другие знаки были расставлены, и не такие, которые были у самого композитора, может быть. Хотя эта история оставляет вопросы, ведь писал он эту музыку, когда был страшно счастлив – женат на первой красавице. И вот вы, как Теодор Курентзис, по-новому рассказываете про Айвазовского. Не собираетесь, в связи с ожидаемым ажиотажем, не готовы ли вы работать по ночам, как ваши коллеги из Музея Виктории и Альберта, когда они показывали выставку, посвященную дизайнеру Маккуину?
- Ну тогда музей Виктории и Альберта работал по ночам не с самого начала, а уже в тот момент, когда стало понятно, что выставка невероятно востребована. И в этом ничего удивительного. Конечно, этот музей — владелец такого ноу-хау по созданию высочайшего класса выставочных проектов, которые одновременно обращены к публике и при этом сделаны по высочайшим музейным стандартам. Посмотрим, что будет. Но я, все-таки, надеюсь, что то, как мы стараемся сейчас организовать процесс посещения выставки, приведет к тому, что выставка будет ровно посещаться с самого начала до самого конца. Ну а если вдруг встанет такой вопрос.. Мы на последней стадии работы выставки Серова работали же и по ночам, и до 12 ночи, хотя хотелось бы этого избежать. Это слишком серьезная и сильная нагрузка на весь музей, от которой потом с большим трудом оправляемся.
