Это был пресс-тур для СМИ Союзного государства к 30-летию Чернобыльской катастрофы. Главная фишка – посещение зоны отчуждения. Огромные территории в Белоруссии после аварии накрыло радиоактивное облако, такая была роза ветров, и теперь они закрыты и охраняются пограничниками. Чем занимаются ученые в зоне отчуждения, почему там разводят лошадей, и каким запомнилось 26 апреля 1986-го ликвидаторам, которые занимались эвакуацией населения?
Когда Белоруссия попала под жесткий радиационный удар, были загрязнены тысячи километров территории, эвакуированы сотни поселков. Здесь тоже есть своя зона, где нельзя находиться без специального костюма. И количество пострадавших исчисляется тысячами. Въезд-выезд из Зоны контролируют пограничники, и экстремальный туризм, когда группа любопытствующих проникает на запрещенную территорию, чтобы набраться впечатлений, здесь не в ходу.
Полесский радиационно-экологический заповедник в Гомельском районе, который пострадал больше всего. Около двухсот квадратных километров, где бывают только ученые и редкие делегации – как правило, тоже из околонаучного мира. Часто приезжают японцы – после Фукусимы опыт белорусских ядерщиков называют бесценным. А те продолжают изучать окружающую их уникальную пост-аварийную среду.
"Были выброшены среди других изотопов плутония, плутоний 241 – сам по себе он не слишком токсичен, период полураспада 12 лет и америций", — вспоминает Вячеслав Забродский, заведующий лабораторией спектрометрии и радиохимии Полесского радиационно-экологического заповедника.
Америций гораздо токсичнее плутония – в Зоне этого радионуклида все больше, и так, по подсчетам ученых, будет минимум до середины века. А 239-й плутоний и вовсе разлагается 24 тысячи лет, так что в обозримом будущем использовать эти земли не получится. Однако кое-что сделать все-таки можно.
Этих лошадей выращивают в Зоне – так ученые наблюдают за влиянием радиации на организм животных. Пока – никаких мутаций. Зона, как это ни парадоксально, действительно, заповедник. Лоси, кабаны, даже рыси, которых во всей Европе наберется с десяток – здесь чувствуют себя вольготно. Эта земля уже не принадлежит людям.
Иосиф Григорович впервые узнал о том, что на Чернобыльской АЭС что-то не так, от рыбаков с Припяти, которые рассказали, что видели большое зарево. Подробности скрывали, даже от работников партии. А потом поставили задачу эвакуировать население. Людям уже начали выдавать йодосодержащие препараты — от рака щитовидной железы.
"Мы начали проводить через двое суток – и эффект йодопрофилактики, а препараты были из Москвы, из Обнинска — на 15-20 процентов мы помогли. Я считаю, стоило этим заниматься", — вспоминает Виктор Кобылко, в 86-м заместитель главного врача Хойнинской районной больницы.
Иосиф руководил бригадой из семи автобусов – сначала дети, потом взрослые. Взять с собой не разрешалось ничего, кроме паспорта и денег. Сначала думали, что уезжают на 5-6 дней, потом на месяц. А ликвидаторы со всего Советского Союза в это время штурмовали разрушенный четвертый энергоблок.
"Если бы не соорудили саркофаг-укрытие, наверное, части нашей Белоруссии – ничего бы не осталось. Потому что дозы были очень большущие – и роза ветров – все шло на Беларусь", — рассказывает Валентин Баранов, в 1986 году заведующий радиационным отделом Хойницкого райкома партии Республики Беларусь.
За тридцать лет были уже три программы Союзного государства по преодолению последствий чернобыльской катастрофы. Сейчас завершается четвертая, и, вероятнее всего, будет следующая – работы много. Особенно под Гомелем.
"Реабилитация земель сельхоз-назначения, лесных угодий… лечение людей, попавших под жестокий каток чернобыльской катастрофы – 15 тысяч пролечено в центрах медпомощи. И профилактика – это дети, 17 тысяч в оздоровительных лагерях", — докладывает Григорий Рапота, государственный секретарь Союзного государства.
Чернобыль обусловил скачок вперед ядерной медицины – и научной, и прикладной ее составляющей. Для ученых главное — изучить разницу в состоянии здоровья пострадавших и не пострадавших. Врачи-практики занимаются непосредственно заболеваниями.
"Щитовидная железа – раков после Чернобыля стало больше, но сейчас ситуация стабилизировалась", — уточняет Александр Рожко, Центр радиационной медицины и экологии человека Республики Беларусь.
Радиационные последствия, действительно, постепенно сходят на нет, а может быть, дело в типично белорусском оптимизме – Гомель сейчас живет в обычном ритме крупного города. Движется вперед, оглядываясь только на красоту – и тут же идет дальше, становясь только лучше.
