65 лет назад были основаны Архитектурно-реставрационные мастерские. Именно их сотрудники впервые разработали методику комплексного воссоздания памятников.
Юлия Бушуева – потомственный... медик. Только врачует она раны, нанесённые не людям, а людьми. Сейчас она расчищает очередной лепной завиток, а год назад сама решилась на резкий карьерный вираж: будущий бухгалтер поняла, что подсчитывать хочет не суммы в финансовых отчётах, а слои истории на стенах памятников. Правда, на практике поднимать временные пласты оказалось не так просто.
"Работа такая черновая. Я думала, что приду, тут будет всё чистенько, а условия – достаточно тяжёлые, для девушки особенно. Но потом все трудности, с которыми сталкиваешься, уже кажутся ничем", – признаётся студентка реставрационного лицея Юлия Бушуева.
Сейчас практиканты грунтуют и красят лепнину, готовят реставрационную почву для позолотчиков. Тончайшие драгоценные листы новичкам пока не доверяют, зато сами студенты на вес золота. Этим летом их всего пять, а раньше бывали годы, когда опыт перенимали до тридцати стажёров. Мастерство искусно смахивать пыль веков по-прежнему передают из рук в руки. Уже более полувека. С того момента, когда ленинградские архитекторы объединились, чтобы лечить чудовищные шрамы послевоенного города. В руках энтузиастов были только блокадные обмерные чертежи – свидетельства отчаянной попытки под обстрелами сохранить памятники хотя бы на бумаге.
"Так что шли, как в первый раз. И эта знаменитая ленинградская школа реставрации – это просто обобщенный опыт этих пионеров нашей школы реставрации", – поясняет начальник управления популяризации объектов культурного наследия КГИОП Ольга Кормильцева.
Среди тех, кто восстанавливал Петергоф и Царское село – Владимир Корбан. Ребёнком в блокаду он видел, как меняется в лице слабеющий город, и, вернувшись из эвакуации, поступил сразу на второй курс ремесленного училища. Поднимались архивы, создавались десятки копий: Владимир дни напролёт проводил в музеях и храмах. Но однажды ему пришлось работать без опоры на историю: фотографий росписи "Сотворение мира" в Исаакиевском соборе не было, как выглядели подлинные Адам и Ева до сих пор не знает никто. Здесь Владимир был уже не реставратором, а соавтором Бруни.
"Я смотрел в Эрмитаже Адама и Еву, скульптуру Давида, ведь что-то должно было быть такое классическое. Сделал несколько набросков, их худсовет утверждал. И утвердили!" – вспоминает почётный реставратор Санкт-Петербурга Владимир Корбан.
Сегодня некоторые методы профессиональных хранителей истории – уже сами история.
Свои условия диктует рынок: чтобы памятник мог жить, приходится идти на компромисс с инвестором и совмещать музейность и функциональность. Долгое время специалисты жаловались на прорехи в законодательстве: реставраторов приравнивали к строителям, и вот только что вышел свод реставрационных правил.
"Производитель работ или даже проектировщик может по пунктам понять, что и как ему нужно делать, взяв вот этот свод реставрационных правил, потому что по сравнению со строительством здесь, конечно, очень большие отличия в подходах к работе", – говорит председатель Союза реставраторов Санкт-Петербурга Нина Шангина.
Это лишь первый кирпич в законодательный фундамент. Множество методик до сих пор остаётся в головах специалистов – их нужно обобщить в виде законов. Но главным принцип работы прост, и комплимент для реставраторов – по-прежнему вопрос, который задают восхищенные туристы: "А разве это не подлинник?"
