Неужели министр культуры Владимир Мединский увлекается и современным искусством? Где это он организовал такую выставку? И кого считает хулиганами, кем должны заниматься не в Минкульте, а в МВД? И что говорит о своем общении с Константином Райкиным? А также: ведем Юрия Соломина в его обновлённый кабинет в Малом театре. И все вместе смотрим, что изменилось в театре за время ремонта.
- Малый театр — это театр, в отношении которого, как ни странно, можно говорить о госзаказе. Любой русский человек обязан сходить в театр, в Малый театр на пьесу Островского. Тем не менее, уже по истечении этих 3-4 недель дискуссий, все-таки, как вы для себя это формулируете? Если государство платит деньги, является заказчиком, оно определяет не только репертуар, но и способ постановки спектакля?
- Вы знаете, но репертуар определяет театр самостоятельно, — говорит Мединский.
- Но есть люди, которые настаивают на том, что, коли государство платит, оно и должно в таком случае контролировать и репертуар, и способ постановки.
- Мне кажется, эти времена прошли. Даже речь не идет о том, что цензура в формальном ее проявлении тотально запрещена законом. Любой предварительный отсмотр творческого запрещен.
- Да, цензура — это предварительный отсмотр. Но это важно.
- Но мы будем смотреть на это в комплексе, как на цензуру, якобы, о которой говорят некоторые деятели культуры, проявление цензуры финансовой, проявление цензуры в форме критики вышедших произведений. Мне кажется, это все от лукавого. В стране есть люди, их немного, которые наслаждаются матом со сцены, которые считают, что там оргии в здании Зоологического музея — это яркая акция современного искусства, а членовредительство на Красной площади — ну, это вот может претендовать на получение государственной премии. Подавали соответствующие заявки.
- Серьезно? Подавалась заявка на Госпремию?
- Заявка на государственную премию, поддержанную государством в области современного искусства. Главное — подавалась за этот акт и за акт еще сожжения у двери ФСБ, как за ну, новаторство такое художественное. На мой взгляд, это проходит где-то на уровне злостного хулиганства и умопомешательства.
- "Английский клуб", описанный в "Войне и мире", его непропорциональные, но любимые львы, броневичок от тех времен, когда это был "Музей революции", а ныне Музей современной истории России, где теперь и современное искусство. Например, как вы думаете, называется это произведение? А вот как: "На самом дне черные окуни". Где здесь чёрный окунь? А какой-нибудь человек придет и скажет, что это тоже оскорбляет его какие-то чувства.
- Ваши чувства оскорбляет?
- Нет.
- Мои тоже. Пойдемте дальше.
- Юрий Мефодьевич, это ваш кабинет. Вы его не видели еще после ремонта?
- Нет, нет. Вот первый раз. Первый раз, когда все стоит, — говорит Юрий Соломин.
Как это мы знали, что и где показать Юрию Соломину в его собственном кабинете? А там действительно вновь — и аракчеевская мебель, и легендарный трофейный ковер из какого-то немецкого замка, и даже на дверях восстановлены те самые ручки.
- Итак, сегодня зрители "Вестей в субботу" первыми видят уже почти завершенную реставрацию Малого театра. Позолота настоящая. А еще зал стал светлее: воссоздана историческая колористика. И еще перед намеченной здесь встречей Юрия Соломина и Владимира Мединского сюда пустили нас. Посмотреть на реставрацию и реконструкцию. Но в данном случае это не пугает. Вот это отреставрированный паркет. А вот здесь начинается совсем новый. Но это, на самом деле, не грех. Почему? Давайте пройдем. Юрий Мефодьевич, подскажите, я же правильно объясняю, вот она, внешняя сторона бывшего старого Малого театра, который старше США?
- Да, там был дворик.
- А вот сейчас мы куда попали?
- А сейчас мы попали вот в это фойе.
Раньше этот был внутренний двор, где копился мусор. Теперь будет зал для музыкальных концертов перед спектаклями. Уже на начало декабря намечено открытие-представление обновленного легендарного театра, который вообще-то на пару десятков лет старше Соединенных Штатов, но все эти годы стоял на "плавунах" реки Неглинки. Теперь выровнен. И задача была поставлена — завершить эту стройку на два года раньше поставленного срока, уложившись в бюджет с ценами 10-го года.
- Слушайте, ну, пока рабочие покрикивают, и слава Богу, что здесь заложено нового технического?
- Техническое всё!
Несмотря на непростой бюджет 2016 года, преображается и Музей современной истории. Помимо хрестоматийной экспозиции здесь теперь действительно — и современное искусство, которое, верьте не верьте, но наш, как считается, весь такой державный министр Мединский вполне допускает. И еще, оказывается, умеет сам над собой подшутить.
- А вот, кстати, казаки...
- Да, казаки на выставке современного искусства. По-моему, очень остроумно.
- Да.
- Мой первый зам хочет купить эту картину, торгуется.
- Тот самый первый зам?
- Тот самый, который любит современное искусство всей душой, как известно.
Но мы, конечно, не намерены были Мединскому только подыгрывать. Особенно, увидев картинку про Ивана Грозного.
- Вот я о чем хотел вас спросить. Памятник Владимиру Крестителю и одновременно — памятник Ивану Грозному. Ну, сейчас можно спорить о том, какой там процент людей он убил. Но людей он убивал. Доски Колчаку, который, кстати сказать, помимо всего прочего, как котят, топил депутатов Учредительного собрания на барже, но и доска Маннергейму, внесший огромный вклад царской армии, но державший Ленинград в блокаде. Я использую местоимение "нас". Нас не заносит иногда, Владимир Ростиславович?
- У России очень сложная история. И, вот, на мой взгляд, заносит тех, кто пытается просверлить доски дрелью, облить их краской, замазать грязью, чего-нибудь сорвать, разрушить, сломать памятник, взорвать. Почему нас возмущают действия украинских националистов, которые точно также поступают с досками нашим героям — Жукову, разведчику Кузнецову. Вот наше с вами мнение не имеет никакого в данном случае значения. Одним не нравится Колчак, вторым не нравится Ленин. Одним не нравится Маннергейм, а другим не нравится Сталин.
- Вот нет ли как раз перебора в том, что мы и так это знаем, а мы еще это вот, памятник ставим?
- Отношение к историческим личностям меняется с завидной частотой и это вполне естественно хотя бы потому, что мы узнаем что-то новое. Кромвель народу погубил в Англии существенно больше в процентном отношении.
- Это вы к тому, что на разных концах Уайтхолла стоят памятники Кромвелю и королю Карлу, которого он казнил. И они смотрят друг на друга.
- И Кромвель стоит напротив парламента. И на его фоне Иван Грозный — это просто агнец.
И вновь: несколькими часами ранее в Малом театре.
- Двенадцать городов мы объехали за полтора года, — говорит Юрий Соломин.
- И вы бы не потянули это сами?
- Нет, сами, никогда в жизни. Астрахань, Волгоград, Пермь, Новосибирск. Я уже не говорю о Севастополе, где мы дважды были.
- До Крыма доехали?
- В Севастополе мы были впервые в прошлом году.
Минкульт действительно не вмешивается в репертуар театров, не претендует на их доходы, но финансирует их развитие и гастроли. Но мы же помним и все споры последних недель.
- Вообще, мы с вами сейчас вольность себе допустили на прославленной сцене Малого театра.
- Соломин разрешил.
- Я сейчас рискую повздорить, поссориться с рядом своих очень хороших приятелей, признавшись в том, что, вот, я побывал в паре театров по соседству, посмотрел спектакли. Это ново, оригинально, но не мое. Я с трудом высидел. При этом, во-первых, я видел вокруг себя массу людей, и я полностью понимаю их право это смотреть. И во-вторых, я совершенно не приемлю тех людей, которые устраивают демонстрации в театрах, выбегают на сцену и так далее. Вы находитесь под давлением и тех, и других. На самом деле. Чем должно заниматься министерство культуры? Выступать заказчиком, определять, не определять, что хорошо, что плохо или, строго говоря, деньги попросили, вы их раздали, все?
- Я, к сожалению, не беру на себя смелость определять, что такое хорошо, что такое плохо. Я думаю, что министерство культуры, вообще, чиновник, не должен выносить вердикт, потому что тут опять, очень быстро скатимся к категории разных форм цензуры. А что касается вот этих вот экстремальных форм, подбрасывания голов, там поливания мочой, это, это все не относится к культуре, это относится к ведомству министерства внутренних дел и к понятию злобное хулиганство. Но я хочу подчеркнуть, что именно к этой же категории относятся танцы непотребных девушек в храме, хамство, которое зачастую случится вопреки законам звучит со сцены звучит со сцены до сих пор в некоторых наших театрах.
- Кто должен определять — оскорбляет мораль или не мораль? Министерство культуры?
- Для этого ничего определять не нужно, для этого есть закон. По идее, некоторые спектакли мог бы прервать участковый.
- Но, все-таки, лучше этого не делать?
- Мы не вызываем участкового. Но мы предупреждаем деятелей культуры, говоря, что когда вы ведете себя соответствующим образом, то, к сожалению, вы опускаетесь на одну панель с хулиганами, потом поливающих вас мочой на входе, и вы, по сути, провоцируете вот на эти, на эти действия.
Перепроверяем эту мысль на выставке современного искусства.
- Были вещи, которые вызвали споры. Я, правда, считаю: не нравится — не ходи. А люди пришли и мочой это поливают. А может быть, честно говоря, я так и не думаю, но все равно задам этот вопрос. Может быть, вот вам, как Министерству культуры, вы должны были, вглядевшись вот в те спорные фотографии, сразу сказать: "А не надо эту выставку проводить"?
- Мы не являемся органами цензуры. Выставка проводилась, по-моему, в частной галерее.
А в государственном Музее современной истории готовится выставка про ту эпоху, в которой жили и живем мы сами.
- Я как в детство окунулся. Перестройка, Абалкин, "Буран". Это что, асфальт что ли?
- Это асфальт. Потому, что мы помним, как много было тогда конкурсов рисунков, — говорит директор музея Ирина Великанова.
- У нас только в лагере такое было.
- Да, и у нас тоже. Мы все были воодушевлены перестройкой, разоружением.
- А вот это горбачевский стол что ли?
- Да, это личный, комплекс Горбачева, где он принимал присягу. А с другой стороны — это личный комплекс Ельцина.
- Это настоящее?
- Это все настоящее, это все артефакты.
- Пресня, 1991 год.
- Это 1991, все с баррикад 91-го года. И современные мультимедийные технологии.
Открытие этой смелой выставки 12 декабря. Среди экспонатов и те, что напоминают о самых непростых моментах: от дверей, разбитых при обстреле Белого дома в 1993 и до простыни с надписью кровью из больницы в Буденновске в 1995. Рядом другая эпоха: первые документы за подписью премьера Медведева и ручка, которой президент Путин подписал бумагу о Крыме. Ну, а министр Мединский, как мы видели, был готов говорить обо всем. И только про свою встречу с Константином Райкиным был краток.
- Я встречался с Райкиным, встречался с директором. Это сложная история, которую я не хотел бы, честно говоря, озвучивать. Она связана с определенными эмоциональными моментами.
- Но вы пожали друг другу руки?
- Она связана и с финансовыми моментами. И я считаю для себя совершенно неэтичным частные деловые разговоры выносить в публичную плоскость. Я надеюсь, что мы друг друга услышали, вот. Давайте на этом поставим точку.
