Тема:

Коронавирус 2 дня назад

Борьба с ковидом и не только: как работает Склиф

В России значительно снизилось число коронавирусных больных. Но вот работы у врачей НИИ скорой помощи имени Склифосовского меньше не стало.

Больше месяца заболеваемость коронавирусом в России уверенно снижается. Число ежесуточных заражений в стране опустилось ниже 20 тысяч. В России идет массовая вакцинация. В регионах в зависимости от ситуации постепенно снимаются коронавирусные ограничения. Впрочем, борьба не закончена: маски, перчатки и социальная дистанция обязательны. Заболеваемость, конечно, снижается, а вот количество сложных пациентов падать не спешит. Работы у врачей меньше не стало. С самого начала пандемии в борьбу с заразой активно включились врачи НИИ скорой помощи имени Склифосовского.

Сначала появляется тележка. За тележкой – директор института Склифосовского. На каждую историю болезни Сергей Петриков смотрит сквозь "матовые стекла" пораженных легких. Он видит, чем дышит пациент. Дышат, как правило, тяжело. За время обхода Петриков изучит 81 снимок, чтобы принять 81 решение, как дальше каждого лечить. Ковидная реанимация – это пять этажей бывшей кардиологии. Здесь не просто тяжелые – критические пациенты.

Вся история института неотложной помощи (1923-го) – это поиск новых методов лечения с формулировкой "впервые в мире". Здесь впервые в мире стали использовать рентгеновский аппарат, впервые в мире применили физиотерапию. А имена хирургов, которые врачевали за пределами человеческих возможностей, непременно дополняют словом "выдающийся".

Выдающийся Сергей Юдин предложил методику переливания трупной крови. Открытие, сделанное накануне войны, спасло жизнь миллионам бойцов. Выдающийся Владимир Демихов впервые в мире начал проводить операции по пересадке органов. Научное первенство, взятое еще в начале прошлого века, здесь сохраняют до сих пор. Хирурги Института Склифосовского берутся за самые сложные случаи.

"Мы не можем знать, кого к нам привезут. В чем заключается отличие от плановой хирургии и экстренной хирургии? В том, что ты пациента видишь только, грубо говоря, на операционном столе и за небольшой промежуток времени до этого. У тебя плановый больной когда поступает, несколько дней есть. Тут же есть час-полтора до операции после твоего знакомства с пациентом. Или минута должна пройти, чтобы больной оказался на операционном столе. И поэтому алгоритм действий в голове должен быть настолько быстрым, настолько все должно быть рассчитано... Из экстренной хирургии в плановую можно уйти практически всегда. Из плановой хирургии в экстренную переходят только единицы. Потому что скорость мышления, скорость работы руками, иногда во время операции руки сами делают. Ты еще не успел сообразить, а рука это уже сделала", – отметил Шамиль Байрамов, заместитель главного врача по гражданской обороне и мобилизационной работе НИИ скорой помощи имени Склифосовского.

Он уже в школе знал, что будет хирургом, пойдет по стопам отца. В операционную Института Склифосовского Шамиль Байрамов впервые вошел в 1986-м.

"Самое большое впечатление было в 1993 году, когда был штурм Останкино, инцидент с Белым домом, к нам за сутки привезли около 150 огнестрельных ранений. Даже на фронте не бывает такого потока больных. Мы буквально за сутки вылечили весь этот контингент, – вспоминает Байрамов. – Институт Склифосовского участвовал во всех ЧС, которые были в Москве. Все все взрывы в метро к нам везли, все теракты, Дубровка. Это все история Института Склифосовского".

Здесь часто счет идет на минуты. Катастрофы, теракты, крупные ДТП, пожары, инфаркты, инсульты... 24 часа скорые под вой сирены въезжают во двор здания в Грохольском переулке. Центральное приемное отделение уже несколько лет работает по-новому. Здесь нет суеты, очередей, столпотворения каталок, хотя по-прежнему Институт Склифосовского принимает по двести пациентов в сутки. Вновь поступивших отправляют в смотровые. И уже не пациент ходит по кабинетам врачей приемного покоя, доктора и медсестры сами приходят к нему, чтобы как можно скорее поставить диагноз и перевести в профильное отделение. У травматологов – сезонность: сегодня время горнолыжников, сноубордистов и поскользнувшихся на мокрых тротуарах. Привозят буйных и нетрезвых, с которыми никак не совладать. В такие моменты старшая медсестра не раз хотела уйти. Вернуться в реанимацию. Эмоции проходят. Ирина остается.

"За последнее время количество и техногенных, и криминальных ЧС уменьшилось. Стало спокойнее. Последний год непростой был, его надо вычеркнуть у всех из стажа. Неправильный год, он не должен был быть вообще, потому что, не прожил никто этот год, грубо говоря, ничего не было. Ни отдыха ни у кого не было, ни каких-то поездок ни у кого не было", – вздыхает Шамиль Байрамов.

Неправильный год начался 20 марта 2020-го. В тот день при Институте Склифосовского открыли ковидный госпиталь. И скорые, минуя центральное приемное отделение, подъезжали к торцу бывшей кардиохирургии. Старшая медсестра института Ирина Егорова тогда рассказывала, как провожают коллег в "красную" зону. Тогда почти не отдыхали, спали мало. С тех пор прошло 10 месяцев.

"Сначала казалось, это день сурка какой-то. Каждый день приходишь – одно и то же. Люди болеют. Сейчас понимаешь, что это не день сурка. Это просто война с вирусом, которую надо преодолеть и победить. Выжить. И все", – говорит Ирина.

Каждая методика, которую использовали для лечения ковида, была экспериментальной. Они первыми стали использовать в "красной" зоне барокамеры. Этот метод известен давно – ему больше 60 лет. Гипербарическую оксигенацию использовали еще кардиохирурги, когда не было аппаратов ИВЛ. Кислород в герметичной капсуле подается под давлением, равном трем атмосферам, содержание растворенного в плазме крови кислорода повышается.

Барокамеры теперь используют не только для лечения. Это один из методов восстановления после перенесенной вирусной пневмонии. У больных открывается второе дыхание. Для лечения ковидной пневмонии здесь впервые стали применять переливание донорской плазмы. Этот метод уже через сутки дает улучшение.

"Это дало людям жизнь, быстрее вставать на ноги, реабилитироваться, восстанавливаться пациентов. Надо сказать, что это очень противная болезнь. И самое первое – невозможно точно предсказать, как она у конкретного человека пойдет. Но если она уже развивается по полной программе, то здесь применяется очень много реанимационных методов лечения", – рассказал Сергей Петриков.

Если свои антитела в ответ на вирус не выработались, с пациентом делятся чужими. Это не дает болезни перейти в тяжелую форму. Антитела к ковиду растворены в плазме. Если забрать их у переболевшего донора и ввести больному, они должны точно так же бороться с вирусом в организме нового хозяина. Эти белки нейтрализуют вирус и не дают инфекции развиваться дальше.

Отделение трансфузиологии было создано почти 30 лет назад. В год здесь заготавливают 11 тонн крови – для института Склифосовского. Свежая, она хранится чуть больше месяца. Каждый день в операционные отдают не меньше десяти литров. Весной на станции переливания затишье было. Чтобы избежать дефицита, компоненты крови замораживают. При минус 196 градусах в жидком азоте их можно хранить как минимум 10 лет. Обычно это редкие группы.

Разгоняя азотный дым, трансфузиолог достает заиндевевший пакет. Его разморозят в течение 62 минут. Плановые и экстренные операции в институте идут одна за другой. За год через регистратуру "Склифа" проходят около 80 тысяч пациентов.

"Всегда у обывателя бывало такое представление, что Институт Склифосовского, он где-то в засаде находится. В обычной жизни ничего не делают, но если что-то случается, тут же все откуда-то появляются и начинают там лечить все. На самом деле нет. Мы выполняем огромный объем плановых высокотехнологичных вмешательств. У нас есть передовые технологии в нейрохирургии. Это и роботизированная хирургия. Это хирургия позвоночника. Хирургия артериальных аневризм", – отметил Сергей Петриков.

Таких установок в России всего 6. Она называется гамма-нож. С ножом обычным сходства никакого. Эффект достигается за счет радиоактивного излучения кобальта-60. Лучи от 192 источников стреляют точечно, воздействуя на пораженную область мозга.

У пациента – рак легкого с метастазами в головной мозг. За один сеанс, который длится около трех часов, можно остановить рост опухолевых клеток – так у болезни выигрывают время. В ковидном 2020 году в Центре радиологии Института Склифосовского выполнили 900 таких процедур.

Нейрофизиолог сильным магнитом стимулирует кору головного мозга. Он помогает хирургу создать план операции, чтобы удалить опухоль, не задев функциональные зоны.

"Мы можем увидеть мозг. Но мозг – это такое Божье создание, оно очень индивидуальное. И даже при сохранении анатомической целостности у каждого отдельного человека зоны двигательные могут куда-то сдвигаться", – пояснил Александр Природов, заведующий нейрохирургическим отделением.

Точные координаты помогут филигранно обойти жизненно важные участки головного мозга. Такая нейронавигация позволяет хирургу работать с точностью до миллиметра. Нейрохирургическую операционную скоро откроют и в ковидном госпитале.

- Для вас лично эта ковидная история чем стала?

- Я понял, что мир стал хрупок. Что какой-то маленький вирус натворил очень много дел. В обычной жизни мы же то же самое делаем. Мы каждый день кого-то спасаем. За кого-то боремся. За всех боремся. Просто здесь условия немножко поменялись. Если происходит какая-то беда, мы всегда кого-то зовем на помощь. Это заложено у нас, – отметил Александр Шакотько, заведующий отделением реанимации и интенсивной терапии.

"У реаниматологов есть замечательная фраза: "Готовьтесь к худшему, но надейтесь на лучшее". Вот поэтому мы всегда готовы к худшему, но надеемся на лучшее. Надеемся, что когда-то это все закончится", – признался Сергей Петриков.

Пять этажей ковидного госпиталя Сергей Петриков обходит за час. Вроде затишье – больных с коронавирусом поступает меньше. Но тяжелых по-прежнему много. Раз в неделю кого-то переводят в терапию. За остальных, как могут, борются. И каждый вдох-выдох – это шаг в здоровую жизнь.