Наступающий 2010 год станет годом Франции в России и годом России во Франции. Старт этому событию фактически был дан на минувшей неделе в Париже. Там с триумфом прошло празднование 100-летия знаменитых "Русских сезонов" Сергея Дягилева. На сцене Гранд-Опера давали четыре легендарных балета, которые в начале прошлого века покорили Европу.
На театральных ступенях – митинг против бюрократии. Парижская опера – это еще и трибуна. Хотя, кончено, не столько для общества, сколько для новых идей в искусстве. Сто лет назад такой идеей и стал Русский балет Сергея Дягилева. Директор балетной труппы Парижской национальной оперы Брижит Лефевр считает: "Мне кажется, что то, что привез Дягилев – это дух эпохи, времени, того, что было и в России, и во Франции, и в Европе. Мир меняется, мир менялся. Многие не хотели этого видеть. Он же – предчувствовал".
Спустя век Европа аплодирует новым звездам так же, как тогда не жалела ладней для Нижинского и Павловой, Карсавиной и Лифаря. Правда, в юбилейном году понятие "русский балет" уже не отражает национальной принадлежности труппы. Театральный критик и искусствовед Виктор Игнатов рассказал об особенностях современных постановок: "Впервые были созданы русско-французские дуэты. Никогда еще в мире, никто и никогда не мог даже подумать, что звезды балета Парижской оперы и Большого театра могут танцевать вместе в хореографии, которая была создана по инициативе Дягилева".
Балет в Россию привез уроженец Марселя Мариус Петипа, пермяк Дягилев вернул его во Францию. Оказалось, что ученики превзошли учителей, да так, что теперь в студии под куполом Пале Гарнье французы учатся у русского. Репетитор-педагог балетной труппы Парижской национальной оперы Андрей Клемм поделился своими впечатлениями о работе с французами: "У нас на будущий год запланированы гастроли в Новосибирске. Они с таким удовольствием туда едут!. Я их даже осторожненько спрашиваю: "А вы не боитесь ехать в Новосибирск?" А они: "А чего нам бояться? Мы первый раз поедем в Сибирь!"
Они поедут в Сибирь, потому что 2010 год – это год России во Франции и Франции в России. Две европейские культуры совместно создали формулу идеального танца – русская пластика рук и французская отточенность шага. Но это взаимопроникновение прослеживается не только на уровне целых искусств. Французский писатель и журналист Марек Хальтер: "Россия и Франция – это единственные страны, где, когда хотят сделать комплимент человеку, то говорят: "Он культурный человек". В Штатах так не говорят – This is a man of culture... Нельзя так сказать по-английски, перевести нельзя. Есть два слова, которые мы понимаем, а другие – нет: "культура" и "интеллектуал".
Окончание "Русских сезонов" утонуло в предрождественской суматохе, которая в мировой столице моды имеет форму тяжелого помешательства. Но кто помнит, что модный тренд всего XX века был задан именно их художественной эстетикой?
Историк моды Александр Васильев напомнил: "Конечно, больше всего на моду повлиял Леон Бакст с его ориентальными мотивами, шароварами. Русские подарки миру лифчик, который был узаконен именно дягилевскими балетами, моду на тюрбаны, на более короткие стрижки, на загар, который вошел в моду только после премьеры балета Шахерезада. Мы часто хвалимся не тем, чем надо".
Чем западный брейк-данс не дягилевский балет "Петрушка"? Глобализация, которая началась еще в XIX веке, стерла границы не только в экономике. Феномен Дягилева в том, что при всем его новаторстве это еще и ностальгия по классическому и национальному искусству.
Художник Оскар Рабин считает: "Там тоже уже началось отрицание того, что было всегда. Но вот это начало, оно все еще прекрасно. Эстетика. Мастерство уникальное. И оригинальность подлинная. Не стандартно – "все делают вот так". Нет. И смелость. Там все это было".
Дягилевские сезоны обогатили Европу новым знанием о восточном соседе. Способна ли нынешняя Россия на культурный прорыв, каким сто лет назад стал русский балет?
В роскошном Пале Гарнье "Русские сезоны" обосновались не сразу. Первые спектакли в 1909 году прошли в более камерном театре Шатле. На тот момент европейцы уже почти 100 лет жили теми представлениями о России, которые были вынесены из нее остатками многонациональной наполеоновской армии. Великая русская литература в XIX веке закрепила этот миф, И не случись такой понятный, европеизированный Дягилев, возможно, еще долго Европа думала бы о России, как о холодном дремучем лесе с необузданной народной стихией Толстова и метущейся душой Достоевского.
